Эпос и эрос луговых мари в Гатчине

К лаврам он уже просто должен привыкнуть – еще в 2001 году, в возрасте 24 лет, за цикл рассказов «Ангелы и революция» в номинации «Малая проза» он получил премию «Дебют». Потом крупными призами был увенчан его сценарий фильма «Овсянки» и следом – «Небесных жен». В основе сценариев Осокина, а по его прозе снято несколько документальных лент, лежит фольклор. В «Небесных женах» проза писателя пронизана яркой эротикой, которая не всегда находит понимание у читателей и зрителей.

О своем глубоком интересе к культуре коренных народов России, живущих на Средней Волге, писатель рассказал «СВ».

– Вы представляли на фестивале фильм Алексея Федорченко «Небесные жены луговых мари», как восприняли гатчинцы вашу непростую ленту?

– Пятьдесят на пятьдесят, потому что фильм действительно сложный. Вы думаете, это кино про марийский народ, нет, это про все человечество. Помню, когда оканчивал школу, все время мучился, куда поступать – на биофак или филфак. В результате поехал в Варшавский университет на психологический факультет. Но к учебе очень скоро охладел, поняв, что мне нужна фольклористика и этнография. Они нашлись в Казанском университете, который до революции был третьим в России императорским университетом. Его я благополучно окончил, хотя оттуда меня хотели отчислить за несоответствие казанской лингвистической школе. Я занимался всем, только не лингвистикой, я даже курсовые работы писал на стыке биологии, лингвистики и фольклористики.

– А когда вы стали заниматься большим кино?

– Со временем ко мне стали обращаться режиссеры Алексей Федорченко, Эдгар Бартенев: «У тебя хорошие книжки, давай снимем кино». С Бартеневым мы сделали художественно-документальный фильм «Одя» – о народе коми. А Алексей Федорченко нашел меня через публикацию «Ангелов и революции» в журнале «Знамя». Прочитал и приехал ко мне в Казань, показал свои работы – «Первых на Луне» и «Давида». В Алексея я поверил абсолютно, отдал ему «Ангелов  и революцию» и «Небесных жен». Но вначале мы сняли два документальных фильма «Шошо» – о марийских картах-жрецах, и «Ветер Шувгей». После «Шошо» я предложил Алексею снимать «Овсянок». Фильм снимался на частные деньги. И получился достаточно туповатым. Мы хотели поговорить совсем о другом – о том, что никогда в жизни не будет тебе ни прощения, ни милости. Помните фразу, которая  звучит в конце фильма: «Только любовь не имеет конца»? Я такого не писал, зачем говорить о том, что и так понятно?

– Многие считают, что в «Овсянках» для вас было главным показать обычаи и культуру исчезнувшей народности меря?

– Совершенно не так, я не писатель-этнограф, и «Овсянки» – не этнографическое исследование. В
фильме рассказывается о похоронах жены. О том, что не стало близкого человека. А национальная принадлежность этой женщины – второй вопрос. Народности меря действительно давно нет, они растворились в нас, в русских, мы их ассимилировали. Обряды мери в «Овсянках» почти все придуманы мной.

Вот в фильме «Небесные жены луговых мари» речь идет о живом народе, марийцев на Средней Волге живет около 700 тысяч человек. Марийцы тоже попали под русское влияние, и я, русский человек, чувствую кровное с ними родство. В республике Марий Эл, всегда говорю, живут мои братья. Помню, как в 15 лет впервые в жизни совершил самостоятельное путешествие – из Казани в Йошкар-Олу, съездил за словарями в книжный магазин. Когда учился на филолога в Казани, постоянно бывал в экспедициях. Потом в течение 6 лет работал на Казанском ТВ, делал документальный цикл о культуре народов Средней Волги – марийцев, чувашей, тюрков, русских, татар, мордвы. Вообще, у нас в Республике Татарстан есть районы, где люди говорят на трех-четырех языках – удмурты, марийцы, татары. Сколько же всего интересного рассказали мне марийцы за эти годы. Знаете ли вы, например, как они одеваются? Мужчины в камуфляж, а женщины в старинные костюмы. В одной деревне я видел, что женщины носят шапки с утиными клювами на голове.

– В какой же степени реальность и фантазия сочетаются в «Небесных женах»?

– Фильм состоит из 23 новелл, помните новеллу «Орапти», где лесная демоница Овда требует от героини, чтобы та на разок уступила ей своего мужа? Орапти отказывается, и демоница напускает на нее страшную напасть в виде нутряных диких воплей птицы авдотки. В Марий Эл все знают, что лесная демоница, или шурале? – это мифическое существо, воплощающее дух леса. Татарский поэт Тукай и Анна Ахматова писали о том, что, по поверьям, шурале  может защекотать человека до смерти. Конечно, это вымысел, сказка, но в этих существ люди верят до такой степени, что не исключают встречи с ними в реальности. Вот я и придумал историю на тему лесной демоницы, которая может влюбиться и либо помочь тебе, либо разрушить твою жизнь. В фильме она губит героиню Юлии Ауг.

– Чем вас привлекает написание таких мистических историй? И как реагируют на них читатели?

– Мои книжки помогают людям жить, потому что в реальной жизни им часто чего-то не хватает. А мне хочется, чтобы людям жилось полегче. И те, кому мои книжки нравятся, говорят: «Денис, спасибо вам, давайте дружить». А те, кого я травмировал своими повестями, обращались к жюри и требовали, чтобы мои фильмы не показывали на фестивалях. В Гатчине у меня были встречи с читателями, они читают журнал «Октябрь», который регулярно публикует мои вещи. Они читали «Овсянок» и «Ящериц набитых песком». Они благодарили меня за то, что я «делаю мир лучше».

– Алексей Федорченко, вы сказали, наконец снял фильм по «Ангелам и революции», и здесь, насколько я понимаю, совсем другой поворот?

– Да, это фильм о людях, которые, будучи художниками, пришли в революцию. Он снят по повестям «Ангелы и революция» и «Танго пеларгония», и там сквозной сюжет. Конечно, будут представлены все 9 ангельских чинов – от серафимов и херувимов до архангелов и ангелов. Но это не мистическая вещь, Федорченко сделал жесткий фильм, тайны которого я пока не могу выдавать. Скажу только, что всех этих художников отправят  на реку Казым в Ханты-Мансийский округ, там  будет восстание против Советской власти, и всех их убьют. Фильм трагический, но и очень светлый. А я, должен сказать, просто обожаю время 20-х годов XX века.  

– Говорят, премьера «Ангелов» вновь будет в Риме?

– Трудно сказать. Известно, что Марко Мюллер, ныне директор Римского фестиваля, всегда благоволил к Алексею Федорченко.

– Вы когда-нибудь задумывались на тему единства корней русских и белорусов?

– Смею сказать, что русские самые неславянские славяне во всем мире. У нас много финского и тюркского субстрата, а белорусы – настоящие коренные славяне. У них есть такая черта – они очень долго терпят, а потом говорят: «Все, хватит, больше так жить не можем, себя погубим, но и вам не поздоровится». И устраивают «дикую охоту короля Стаха», потому такая мощная партизанщина была на белорусской земле. Так что, Беларусь в моем представлении – самая чудесная славянская страна в мире.

– Доводилось ли вам работать в Беларуси?

– Да, целый год в Бресте, проводил опросы на улицах. А однажды, будучи проездом из Казани в Варшаву, выходил на станции Береза-Картузкая в Брестской области и разговаривал с людьми на темы, которые меня интересовали. Например, о том, как премьер-министр Польши Пилсудский в 1934 году построил здесь первый в истории концлагерь для коммунистов. И люди полярно к этому относились, о чем мне и поведали.