Партизан Денис Великий
29 июня в России отмечается День партизан и подпольщиков. Эта история рассказывает о Денисе Ивако – одном из героев, сражавшихся в лесах Брянщины.
29 июня в России отмечается День партизан и подпольщиков. Эта история рассказывает о Денисе Ивако – одном из героев, сражавшихся в лесах Брянщины.
В ту осень мы вместе с председателем колхоза Федором Ковалевым однажды направились на машине по его делам из русского села Хоромное в заболотное украинское село Елино. Дороги до Елина как таковой не было – мы прокладывали ее от бугра к бугру буквально на ощупь.
– Видите вон тот бугор? – показал рукой Ковалев на заросли лозняка, за которыми неясно прорастал в дымке взгорок с молодым дубняком на макушке, и пояснил: – Это – Протябский. На нем в войну один наш хороменский мужик-партизан с винтовкой обосновался – немцы так и не смогли его оттуда выкурить.
Спустя несколько лет я специально наехал в здешние края, чтобы дослушать до конца похожую больше на легенду быль про партизана, в одиночку отстоявшего на войне пядь родной земли.
Звали партизана Денис Максимович Ивако. Сам родом из Хоромного, Ивако вымахал за два метра, чем заслужил у односельчан завидное, в общем, прозвище Денис Великий. Человек по природе добрый, с хитринкой, дед Денис, как его называли партизаны, на вопрос, сколько ему лет, обычно отвечал: «Мы с винтовкой одногодки». Винтовка же у него была старая-престарая, мосинская, образца 1891 года. Партизанская жизнь у Ивако поначалу не задалась. Он давно страдал ревматизмом ног, но как-то перемогался. А как ушел в партизаны да находился по лесам и болотам, то старая болезнь скрутила так, что Денис Максимович совсем обезножел. В первую военную зиму больше отлеживался на печи в партизанской деревне Мостки, лечился разными снадобьями из трав. Как только хворь малость отпускала, снова водил боевые группы через Хороменские болота, где знал все ходы и выходы. Весной же 1942-го, когда немцы разбомбили Мостки, испепелили окрестные деревушки и партизанам пришлось с боями пробиваться к северу, на Брянщину, болезнь у Дениса, как назло, опять обострилась.
– Какой теперь из меня ходок? – рассудил по совести. – Одна обуза для отряда, да и только. Ладно, я уж тут как-нибудь один повоюю. А там, глядишь, и вас дождусь.
Так и остался Денис на болотах. Остался, правда, не один – на его попечение передали нескольких раненых.
Бывший боец отряда имени Щорса, преподаватель Нежинского государственного пединститута Александр Маркианович Шуман рассказывал:
«Во время боевых операций зимой – весной 42-го партизаны несли потери. Был легко ранен в левую ногу и я, но приключилась в дополнение болезнь, парализовавшая поясницу и ноги, и стал я совсем недвижим. Нас укрыли в зарослях у реки Снов. И вот тогда-то на помощь пришел дед Денис. Прежде всего нес охранную службу. С лекарствами тогда было очень туго, и он лечил нас народным способом: готовил снадобья из трав, которыми запасся с лета, грел песок для лечения простудных заболеваний. Готовил горячую пищу из возможных в то время продуктов по своему рецепту – с примесью растертой березовой коры, чтобы уберечь нас от цинги, поил березовым соком. После выздоровления нам нередко доводилось ходить в разведку в район Чуровичей, Климова и встречаться с ним все на том же Протябском бугре. С тех пор, как наше соединение ушло на Правобережную Украину, сведений о дальнейшей судьбе деда Дениса не имею. Знаю только, что в годы войны он был на том месте, где и подобает быть».
Таким местом на войне для Дениса Ивако стал Протябский бугор.
Зимой к нему не подступиться – снег по пояс, летом не подобраться – кругом непролазная трясина, бугор этот был для оккупантов как бельмо на глазу. И в самом деле: повсюду хозяйничают немцы, а здесь, на Протябском, сидит себе партизан с винтовкой – и никакой у них управы на него. Денис, меняя огневую позицию, своей стрельбой с разных точек создавал иллюзию, будто на Протябском не он один, а несколько партизан. Потопчутся немцы и полицаи в нерешительности час-другой на дальних подступах к бугру, обстреляют его напоследок из пулемета и уберутся прочь.
Жизнь в одиночку до предела обострила в Денисе чувство предосторожности. Сплел себе лапти: в них ступаешь бесшумно, да и ногам легче. Возвращаясь, всякий раз обследовал все подступы к бугру: не примята ли где трава, не сломана ли где лозина и, убедившись, что чужих следов нет, поднимался на свой островок с землянкой.
Главной заботой Ивако после ухода партизанских отрядов стал сбор разведданных. Соединение в любой момент могло вернуться на прежние места, и надо было иметь полное представление об обстановке в округе. Самым надежным своим связным в Хоромном Ивако считал сельского мельника Сидора Пинчинского. Если крылья ветряка – таков был условный знак – ставились вширь, это означало, что немцев в данный момент в селе нет. По этому сигналу Денис незаметно подбирался к Хоромному, чтобы забрать в тайнике заложенную Сидором записку и оставить ему новое задание: узнать, как ведет себя полицейский гарнизон в Чуровичах, или испечь хлеб… Но не всегда хороменский ветряк распахивал свои махи широко – на село то и дело налетали каратели, чиня расправу по малейшему подозрению в связях с партизанами. О семьях партизан и говорить не приходилось – скитались, как его жена Марина с сыном Мишей, по округе или искали себе спасение и защиту у Дениса на бугре. Бывало, в землянке на Протябском собиралось несколько семей сразу.
– За Денисом мы чувствовали себя как за каменной стеной, – рассказывала мне жена партизана Елизавета Александровна Мельникова, которая с двухлетней дочуркой не раз укрывалась тогда на Протябском. – Даже не знаю, где он добывал для нас хлеб. Приносил детям по горстке черники – чтобы животы не болели от болотной воды. Душевный был человек Денис, веселый, умел подбодрить шуткой.
Так вот жил и воевал на островке среди болот Денис Ивако – «комендант Протябского бугра», как его иногда называли партизаны.
Молва о Протябском к тому времени разнеслась далеко окрест.
В планах немецкого командования, предпринявшего летом 1943-го карательную экспедицию против партизан, этот бугор, по-видимому, значился особо – иначе трудно объяснить, почему для обстрела его была задействована целая батарея.
– Немцы развернули орудия на краю Хоромного и повели обстрел Протябского, – рассказывал партизан отряда имени Кирова Иван Антонович Мельников, оказавшийся в тот день на бугре вместе с Ивако. – Мы засели в корчах. От разрывов снарядов вздымались огромные фонтаны грязи – она тут же обрушивалась на нас. Потом в небе появился самолет-корректировщик. Трудно сказать, заметил нас летчик или нет, но артобстрел сразу же усилился. «Рама» кружит, орудия бьют, и так – с полчаса. Как только мы остались живы – сами не могли себе объяснить. Когда самолет улетел, огонь прекратился. Отползли мы в сторону от бугра и стали высматривать из-за куста: не идет ли на нас немецкая пехота, но никакого движения на болоте не заметили. С тем каратели и покинули Хоромное. Видимо, посчитали, что после такого артобстрела ничего живого на бугре быть уже не может.
Протябский, весь перепаханный снарядами, так и остался советским.
Осенью 1943-го Ивако с медалью «Партизану Отечественной войны» на груди и винтовкой выпуска XIX века за плечом вступил в освобожденное советскими войсками Хоромное. Своей хаты не нашел: немцы к тому времени уже полсела выжгли, как раз ту его половину, что была ближе к лесу, – так боялись партизан.
– Были бы мы живы! – сказал, себя ли успокаивая, других ли подбадривая. – А хаты – покрасивше тех, что были, построим.
Как в воду Денис глядел – красивее села во всем районе сейчас вряд ли встретишь. Одно слово: Хоромное!
Когда он вернулся с бугра и сразу же возглавил в Хоромном сельсовет, затем и колхоз, все лежало в разрухе, и все надо было начинать сызнова. С неразлучной своей винтовкой за плечом ходил Денис по селу от дома к дому, от землянки к землянке – собирал, кто сколько подаст, семена для первой после изгнания врага колхозной посевной и насобирал целых двадцать пудов. Ездил в район хлопотать насчет строевого леса для хороменских погорельцев. И сам же, как плотник, ходил на толоку, когда кто-либо ставил новый дом…
С винтовкой-одногодкой своей Денис не расставался до самого конца войны.
Вот и вся быль о Протябском бугре и партизане по прозвищу Денис Великий.
Казалось бы, ну что такое бугор! В сущности, кочка, какой-то там островок среди болот. Так нет же! Этот бугор стал для Ивако той самой пядью родной земли, которую он ни за что не хотел уступить врагу.
Справка «СВ»
Отмечаемый ежегодно 29 июня День партизан и подпольщиков – новая дата в календаре российских памятных дат. 11 апреля 2009 года Президент РФ подписал закон, на основании которого День партизан и подпольщиков был включен в список памятных дат и получил официальный статус. Он вступил в силу с 1 января 2010 года. А исторической предпосылкой установления Дня партизан и подпольщиков именно 29 июня послужил выход директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП (б) партийным и советским организациям прифронтовых областей. Директива вышла 29 июня 1941 года, в ней указывалась необходимость создания партизанских отрядов: «В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии... создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия». Примечательно, что с инициативой о введении новой памятной даты выступили законодатели Брянской области – области, граничащей с Беларусью и одной из первых принявшей удары фашистов в 1941 году. В тылу врага действовали в общей сложности более одного миллиона партизан – мужчины, женщины, подростки. Партизанами было уничтожено, ранено и захвачено в плен более миллиона фашистов и их пособников, было уничтожено более четырех тысяч танков и бронемашин, 65 тысяч автомашин, 1100 самолетов противника. В массовых операциях было разрушено и повреждено 1600 железнодорожных мостов, пущено под откос более 20 тысяч железнодорожных эшелонов гитлеровских войск.
Партизанская Беларусь
Беларуси принадлежат сразу несколько рекордов партизанского движения:
Первый партизанский бой – 28 июня 1941 года отряд Василия Коржа устроил первую засаду на шоссе Пинск – Логишин.
Первые партизаны-герои – Тихон Бумажков и Федор Павловский из Октябрьского (Рудобельского) района – легендарного партизанского края.
Самое крупное городское антифашистское подполье в Европе – Минское.
Крупнейшая партизанская диверсия – 4 июля 1943 года подпольщики взорвали на железнодорожной станции Осиповичи 4 эшелона с боеприпасами и танками «Тигр».
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
