Геннадий Гладков: Во время бомбежек меня прятали в мешок

Если бы не бомбоубежище, мы могли бы не узнать о том, что «ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету». Фото: Виталий Артюнов/РИА Новости

«СЕРДЦЕ ПРОСИТ МУЗЫКИ ВДВОЙНЕ»

- Геннадий Игоревич, как узнали о том, что началась война?

- 22 июня об этом объявили по радио. Мне было шесть лет, но я все удивительно хорошо помню. Мы собрались всей семьей, потому что не знали, какие еще события произойдут… Вскоре немцы начали бомбить Москву. После очередной атаки мы отправились к бабушке с дедушкой. Подходим и видим страшную, напоминающую кинокадр, картину: под ногами валяются маленькие розовые тела. Оказывается, бомба попала в кукольную фабрику. И повсюду разметало части пупсиков. Их делали отдельно, а потом собирали. Людей тогда не задело. И, слава богу, дом бабушки с дедушкой выдержал бомбежку. Он давно уже покосился на левый бок, поэтому стоял на подпорках, но не рухнул.

- Ваши родственники прятались в бомбоубежище?

- Да, мы бежали туда, как только сирены оповещали о немецких самолетах. Бомбоубежище находилось в подвале редакции английской газеты Moscow News. Родители всегда надевали на меня сумку, на которой были написаны их имена-отчества, мои имя-фамилия и адрес. На тот случай, если меня будут откапывать. В этот же мешок клали большой запас сухарей.

И мы сидели в бомбоубежище и ждали, когда будет отбой, чтобы идти в квартиры. Сумку, когда перестали бомбить, я хорошо использовал. Собирал осколки снарядов, которыми зенитчики били по немецким самолетам, и сдавал в пункт сбора металлолома. Получал талоны на хлеб или еще какую-то продукцию и вносил вклад в бюджет нашей семьи.

- Родители чем занимались в военное время?

- Отец и дед были музыкантами и работали во фронтовых бригадах. Всю войну выступали для усталых после боев солдат. Кто-то сказал, что там нужно бросить петь, но мы знали, что «на войне сердце просит музыки вдвойне». Помните эту фразу из фильма «В бой идут одни старики»? Отец был виртуоз в игре на аккордеоне. Мог сыграть любую программу. Даже самую сложную - классическую. Быстро перекладывал на аккордеон и играл. Горжусь тем, что он участвовал в знаменитой Тегеранской конференции, когда собрались Сталин, Рузвельт и Черчилль. Отец был в составе художественной бригады Большого театра. Из Тегерана он привез целый чемодан восточных сладостей, от которых мы, конечно, в войну отвыкли.

- А к чему привыкли?

- Любили военное пирожное. Брали черный хлеб, мазали маслом и сверху насыпали немножко сахарного песку. Было вкусно! Война была тяжелой, конечно. Все время кто-то плакал.Мы боялись, как бы отец и дед не попали в какую-нибудь заваруху, но, слава богу, остались живы и вернулись. Мама с утра до вечера работала на заводе. Делала патроны и прочее. В свободное время она и бабушка шили простыни, подушки и одеяла для госпиталей.

- Вы им помогали?

- Я тоже не бездельничал. Писал наклейки для пузырьков. На всю жизнь запомнил: йод, марганец и стрептоцид. Писал красивым почерком. Чернилами. И приклеивал к склянкам. И еще брал резиновый шнур от аппарата, типа хлеборезки, и разрезал его на маленькие резиновые трубочки. И затыкал ими пузырьки. А затем мы отправляли их в медпункты.

ПО БЕЛОРУССКОЙ ДОРОГЕ - К РУСЛАНОВОЙ!

- Что особенно запомнилось в те годы?

- Когда мама уходила, я оставался один, и было страшно. Радио работало постоянно. Такой черненький репродуктор. Он был у всех. Передавали замечательную музыку Мусоргского «Ночь на лысой горе». Симфонический оркестр ее играл. Я любил эту вещь и в то же время ужасно ее боялся. Залезал на кровать, накрывался одеялом с головой и ждал, когда придет мама. Ну а вечером, когда она возвращалась, бежал в театр. Напротив нашего дома был филиал МХАТа - бывший дореволюционный театр Корша (теперь там Театр Наций). Взрослые вечером боялись туда ходить, и нас, мальчишек, чтобы зал не пустовал, пропускали бесплатно. Всю войну туда бегали. Просмотрел по несколько раз все спектакли МХАТа. Нравился Михаил Яшин в «Школе злословия». Такое художественное воспитание принесло мне большую пользу.

- Кстати, про артистов. Ваш дедушка работал с Лидией Руслановой. Как с ней познакомился?

- Да, он был знаменитый гармонист и аккомпанировал Лидии Андреевне. Однажды она попросила, чтобы своих внуков, в том числе меня, он отвез к ней на дачу на станции Полушкино по белорусской дороге. Это был дом мужа Руслановой - генерала Крюкова, который командовал корпусом на Первом Белорусском фронте. И я жил там некоторое время. Русланову видел иногда. Не слишком с ней общался. У нас в семье к ней относились с напряжением. Она была очень суровой и властной русской женщиной. Зато дед ее обожал. Был абсолютно ей предан. Все для нее делал. И забытые русские народные песни выискивал, и стихи писал. И потом, когда Русланову арестовали, дед тоже пострадал из-за того, что был ее аккомпаниатором. Его, правда, недалеко услали. На поселение в Казахстан где-то на полгода.

ПЛЕННЫМ НЕМЦАМ СОВАЛИ ХЛЕБ

- Почему терпели бомбежки и не уезжали?

- В том же 41-м нас, конечно, эвакуировали. Уехали в глухую подмосковную деревню, откуда родом была моя нянечка. И я там немножко работал. Надо было доставать продукты. Нам, москвичам, в деревне ничего не продавали за деньги. Они вдруг перестали иметь ценность. Купить что-то можно было только за вещи. Но и они стали кончаться. Мы задумались, как быть дальше. А я был большой мастер по сбору грибов. Умел залезать под елки и находить там белые-красавцы. Их было вдоволь. Все тогда вспоминали эту распространенную примету: если грибов много, будет война. Не хотелось бы, чтобы она работала.

Но тогда именно так и вышло. Потом еще сено убирал, участвовал во всех сельскохозяйственных работах. Там же, в деревне, научился ездить на лошади. Сначала было высоко и страшно.

- Сколько там пробыли?

- Долго мы не выдержали. Стремились домой. Когда вернулись, были выбиты стекла, потому что в типографию, расположенную недалеко от нашего дома, упала бомба. В квартире стоял ужасный холод. Пришлось вставлять и заклеивать стекла. А еще нужно было соблюдать режим темноты, чтобы не видели освещенные окна.

- Когда война закончилась, пленных немцев видели?

- Да, было сильное впечатление. Их гнали через всю Москву. Мы, мальчишки, пошли посмотреть. Стояли на углу площади Маяковского (теперь она Триумфальная). Вначале шли генералы и офицеры. Такие противные. Мы кричали, плевались в них издали, как могли. А потом появились солдаты. Несчастные, замученные, худые. И русские люди, такие добрые - вот ведь национальная черта - совали им хлеб. Жалели очень.

Приходили с войны солдаты и офицеры с орденами. Мой дядька приехал. До войны он играл на ударных в клубе летчиков. Шикарно был одет. Из-за папахи его часто принимали за генерала. А он, хитрый, был сержантом и погоны прикрывал башлыком. И ему отдавали честь так, будто он – генерал. Некоторое время водил всех за нос, а потом кто-то разоблачил.

- Правда ли, что после войны было довольно опасно ходить по улицам, так как многие носили с собой оружие и могли в любой момент им воспользоваться?

- Были такие. Их называли уркаганы. Они хулиганили в основном во дворах, но ко мне относились с уважением, потому что умел играть на маленьком аккордеоне. Музыку они очень ценили. Раньше же мало у кого были патефоны и пластинки. Я играл на аккордеоне все, что мог. К тому же, старался петь блатные песенки и использовать дворовый жаргон. Например: «Сегодня выпивон у дяди Зуя. Сам дядя Зуй сидит, как жирный кот». В фильме «Джентльмены удачи» удалось использовать одну такую блатную мелодию, которую я сочинил в те годы. Она была проверена на общении с этой публикой. Родные боялись, что меня вовлекут в нехорошие дела. Но не втянулся. Единственное, чему научили уркаганы, - постоять за себя в драке. Были те, кто меня не очень любил. Дразнили «Артистовым сыном». Это была позорная кличка. Считалось, хорошо быть Шоферовым сыном. К тому же, у меня носик был длинноват, оскорбляли и из-за этого. Так что, дрался я часто. К счастью, научили отстаивать себя.

- На Параде Победы побывали?

- Туда было очень трудно попасть, но моим родственникам, которые имели связи, удалось достать билеты. Все происходило так, как сейчас. Разница только в том, что тогда ездили на лошадях, а теперь - на автомобилях. Рокоссовский руководил парадом, а принимал его Жуков. Оба были верхом. Красиво ехали друг за другом. И, когда проезжали, «Ура!» кричали солдаты, а следом - и все люди. Победа - такое счастье! А потом устроили салют. И запустили огромный воздушный шар. К нему был привязан портрет Сталина, и, пока он парил в небе, его освещали прожектора. А кругом раздавались взрывы. Но уже не боевые. Было очень здорово!

- Приоткройте секрет: почему люди, пережившие войну, познавшие холод и голод, невероятно оптимистичны, в отличие от тех, кому от 20 до 40 и кого часто мучают депрессии?

- У нас было обостренное чувство дружбы. С первого класса школы я дружу с нашим знаменитым актером и режиссером Василием Борисовичем Ливановым. Мы сидели за одной партой. Учились отлично. Получать пятерки считалось престижно. И занимались с отстающими учениками. Тратили свое время, чтобы немножко их подтянуть. Когда началась война, к нам приехали моя двоюродная сестра со своей мамой. И мы жили все вместе. Так было удобнее. Теплее и легче пропитаться. Дружили дворами. Там собирались и обсуждали ход войны. А после того, как она закончилась, даже самые отъявленные хулиганы не трогали военных дедов. Относились к ним с невероятным почтением. Ведь защитники Родины. Всегда знал, что если прибегу в свой двор, уже никто не тронет. Тут все мои защитники. Война очень сплотила людей. Больше такой дружбы нет.

ДОСЬЕ «СВ»

Геннадий Гладков (не путать с бардом и композитором Григорием Гладковым!) родился 18 февраля 1935 года в Москве. Его отец, аккордеонист и баянист, был солистом оркестра Александра Цфасмана. Геннадий окончил Центральную музыкальную школу и Московскую консерваторию имени Чайковского. Преподавал в Московском хоровом училище и в Гнесинке. Всесоюзную известность принесла работа над мультфильмом «Бременские музыканты». Писал музыку к спектаклям Московского театра сатиры, Театра имени Ленсовета, «Ленкома», «Современника». Также к фильмам «12 стульев», «Обыкновенное чудо», «Джентльмены удачи», «Человек с бульвара Капуцинов» и другим. В 1983 году в Московском музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко была поставлена его первая опера «Старший сын». Народный артист. Обладатель двух премий «Ника». Женат. Есть сын и двое внуков.