Карен Шахназаров: От Советского Союза до СВО

Фото: kpmedia.ru

– Хочется начать с вопроса о Вашем знаменитом фильме «Курьер», который вышел в 1986 году. Сначала приведу три примера, а потом задам вопрос. Первый: несколько лет назад, в 2022 году, проводились опросы среди молодых и выяснилось, что многие из них находятся в глубокой депрессии. Второй: год назад одна женщина из Беларуси сказала мне, что Александр Григорьевич Лукашенко, правящий там уже 30 лет, вырастил из Беларуси дочь, которой тоже около 30, но до сих пор требует, «чтобы она была дома к девяти вечера», — так он относится к своему народу и государству. И третий пример, личный: мне уже за 30, я понимаю, чего хочу от жизни, и зачем она дана, но меня не покидает ощущение, что всё может резко измениться. Тому был примером 2020 год, когда мы все играли по определенным правилам. Т.е. я не вижу того светлого будущего, какое, возможно, видел советский человек. И вот вопрос: каким бы был Ваш «Курьер» сегодня?

– Сложный вопрос. Знаете, я заметил, что «Курьер» до сих пор смотрят молодые люди и, видимо, находят в нём что-то близкое своим внутренним переживаниям. Это понятно: фильм о юноше, который вступает во взрослую жизнь и, как любой молодой человек, сталкивается с противоречиями. Он в каком-то смысле противостоит взрослому миру, ведь каждому нужно завоевать своё место в жизни. Эта тема вечная — она была актуальна 30 лет назад, актуальна сейчас и будет такой через 30 лет. Снял бы я его иначе? Думаю, нет, история осталась бы той же. Конечно, добавились бы современные детали — мобильные телефоны, например. Но суть не изменилась бы. Вы говорите о депрессии, о неопределённости будущего — уверяю Вас, советская молодёжь переживала то же самое. Это нормально для молодости. Гораздо хуже, если человек ни о чём не задумывается и ему всё ясно — вот это плохой знак. В Советском Союзе тоже были сомнения, неудовлетворённость, поиск себя. Это свойственно любому человеку, который хочет найти своё место в мире. Не переживайте: свет вы обязательно найдёте. Депрессия у молодых — обычное дело. Я в 17 лет, наверное, тоже сказал бы, что у меня депрессия. Это поиск, движение, признак живой души. Опаснее, когда человек всегда оптимистичен и ни о чём не задумывается.

– В 1991 году выходит «Цареубийца» — один из моих любимых Ваших фильмов, исторический и мистический. Меня особенно потряс эпизод, где женщина ищет пропавшую дочь - этот момент, когда она встречается взглядом с Юровским после убийства царской семьи, вызывает какой-то необъяснимый ужас. Её глаза будто увидели то, чего видеть не следовало, а Юровский, кажется, боится её взгляда — это моё восприятие. Ещё в финале звучит фраза Войкова: «Мир никогда не узнает, что мы с ними сделали». Сейчас в обществе, в церкви снова спорят о царских останках, и это даже вызывает раскол. Что вы думаете об этой истории?

– Во-первых, это интересно, что Вы заметили эту девочку. Для меня это было довольно важной частью в картине. Кстати, некоторые не понимают, естественно, кто она - вымысел какой-то. Дело в том, что когда мы с моим другом Александром Бородянским, писали сценарий, мы, конечно, очень много материалов исследовали, в том числе читали газеты, которые нашли. В Екатеринбурге в 1918 году вообще выходило довольно много газет, и очень любопытных. Параллельно той исторической драме, которая разворачивалась, там были какие-то объявления - театр работал, цирк приезжал. И в том числе мы нашли объявление, что разыскивается девочка, Александра Галеева, которая пошла в церковь, расположенную рядом с домом, где содержались Романовы, и исчезла. Оно было в газете как раз 17 июля, то есть в день, когда ночью была расстреляна императорская семья.

Не знаю, на меня это произвело сильное впечатление. Какая-то мне показалась странная мистическая связь этой исторической трагедии с горем простой женщины, которая потеряла дочку.

Мы ввели этот мотив, можно сказать, как исторический персонаж, только, конечно, никому не известный, не знаменитый. Непонятно, что случилось с этой девочкой, но нам показалось, что это надо ввести в сценарий.

Что касается царских останков… Я не берусь, конечно, вмешиваться в вопросы, которые связаны с теми проблемами, которые поднимает православная церковь, в отношении останков. И я не знаю, честно говоря, в чем там как бы проблема. Но, наверное, есть какие-то основания.

Могу только сказать то, что для себя уяснил. Останки были найдены по известной записке Юровского, который, собственно, руководил расстрелом, и были всякие версии о том, что это подложная записка, Их нашел Гелий Рябов еще в советское время. Я с ним был знаком.

Гелий Рябов очень интересный персонаж. Он писатель, сценарист, и в то же время был советником Н.А. Щелокова, министра внутренних дел СССР. И именно по его команде он начал искать останки царской семьи.

И нашел их, руководствуясь запиской Юровского, а потом, строго говоря, все это было закопано уже до перестроечных времен, до 90-х годов, когда возобновились поиски, но опять их нашли именно по записке Юровского, и там же, где их нашел Гелий Рябов.

Но я повторяю, я не хочу вмешиваться в дела церкви.

– Перейдём к фильму 2012 года — «Белый тигр», тоже один из моих любимых. Он напоминает «Чуму»Альбера Камю, но с другими акцентами. Вы как-то сказали в интервью: «Когда ведёшь войну ради перемирия, получаешь поражение». Мы знаем, что Сталин сдержанно воспринял победу 1945 года, а В.Высоцкий пел: «А всё же на Запад идут эшелоны, а нам показалось, совсем не осталось врагов». И вот танк вернулся — мы снова с ним воюем, как предупреждал герой вашего фильма. Особенно запомнился эпизод, где Гитлер говорит с неким существом — Князем Тьмы, падшим ангелом. Сейчас опять говорят о перемирии, но танк жив. Как быть с этой метафизической проблемой?

– «Белый тигр» для меня — образ абсолютного зла, воплощённого в нацизме. Но это зло шире, чем просто исторический контекст. Я думаю, его невозможно окончательно победить — это вечная борьба. Если зритель видит в фильме что-то своё, я не спорю: кино живёт в восприятии каждого. Для меня важно было показать, что зло существует, и с ним нужно бороться всегда. Нельзя представить мир, где есть только белое без чёрного. Каждый выбирает, на чьей он стороне. Я не претендую на единственную трактовку — у каждого зрителя свой опыт, своё видение.

– В фильме «Всадник по имени Смерть» Вы затрагиваете идею сверхчеловека Ницше. Сейчас много говорят об искусственном интеллекте (ИИ). Илон Маск пугает заявлениями, что ИИ — это сверхчеловек будущего. Не опасна ли эта игра с цифровизацией?

– Да, опасна. Я хорошо помню, как в 80-е гг. шахматные чемпионы — А.Карпов и другие — играли с компьютерами и уверенно выигрывали. Тогда считалось невозможным создать машину, которая победит человека в шахматах. Но это случилось: теперь машины обыгрывают лучших игроков. Когда я осознал этот скачок, задумался: а что, если ИИ превзойдёт человека? Это реальная угроза. У меня даже была идея снять об этом фильм — может, ещё сниму. Маск, человек знающий, тоже видит риски. Это не только метафизическая, но и практическая проблема — возможно, вопрос выживания человечества. И это может случиться скоро — на ваш век точно хватит.

– Маск говорит, что 2025–2030 годы станут ключевыми.

– Вот видите! Шахматы — хороший пример: сначала все были уверены, что машина не победит, а теперь человек не может выиграть. Если так пойдёт с ИИ, это серьёзный вызов.

– Интересный парадокс: 30 лет после распада СССР нам внушали, что на Западе всё лучшее — музыка, кино, литература. Европа, конечно, богата историей, там есть великие имена. Но англичане восхищаются нашими постановками Шекспира, немцы утверждают, что мы точно показали их в «17 мгновениях весны», а итальянский актёр Микеле Плачидо, сыгравший комиссара Катани в «Спруте», сказал, что ему в этой роли помог Достоевский. Почему мы их понимаем лучше, чем они сами?

– Это особенность России и шире — евразийского пространства. У нас всегда был комплекс недооценки себя, взгляд на Запад снизу - вверх. Когда Наполеон напал на Россию в 1812 году, российская элита говорила по-французски лучше, чем по-русски, и война с Францией казалась чем-то немыслимым. Достоевский в «Братьях Карамазовых» через Смердякова точно это показал — такой типаж есть только у нас. Я объездил мир и нигде не видел такого трепета перед Западом.
В молодости я сам это чувствовал. Возможно, дело в возрасте нашей цивилизации — она моложе западной. У них корни в Древнем Риме, у нас — в IX–X вв. Это как почтение младшего к старшему. Запад многому нас научил, и это не стыдно. Но мы знаем их лучше, потому что мы образованнее. Я работал в Англии, Италии, Америке, общался с разными людьми — наши, даже не самые образованные, знают их культуру лучше, чем они сами. Мы читаем У.Фолкнера и М.Твена, а в США их уже не знают. То же в Европе.
Нам пора понять: мы великая нация с огромными достижениями. Создать такую страну в суровом климате — подвиг. Чехов в «Палате № 6» верно сказал: легко быть Диогеном в Греции, где апельсины растут в январе, а попробуй в Костроме! У нас великие культура и наука — нужно учиться у лучших, но не терять достоинства.

– А как вы относитесь к призывам после начала СВО отвернуться от Запада, перестать быть «русскими европейцами» и развернуться на Восток, к Сибири?

– Сейчас особый момент — конфликт с Западом. Я ждал этого, потому и снял «Белый тигр» ещё в 2012 году, когда ничего не предвещало беды. Но я против крайностей. Мы — Евразия, уникальная цивилизация, взявшая многое и от Запада, и от Востока. У нас вековые связи с мусульманским миром — это видно в архитектуре, обычаях. Наши храмы — восточная форма, пришедшая через Византию, тоже евразийскую. Отказаться от Европы или Азии невозможно. Конфликт пройдёт, сотрудничество вернётся. Мы занимаем важное место в мире и должны этим пользоваться, сохраняя самобытность. Русские брали у Запада формы — роман, оперу — и создавали шедевры: «Братья Карамазовы», «Война и мир», оперы Чайковского. Наш вклад в мировую культуру огромен.

– Вы как-то процитировали И.Канта, имевшего ввиду западную цивилизацию, что «Бог внутри нас», но добавили, что у нас — «извне», и в этом наше отличие. А что Вы думаете о мнении, что ядерное оружие — «дар Божий», и грех его не применить? На что Россия имеет право, а что ей нельзя делать?

– Называть ядерное оружие «даром Божиим» не верно ни с какой точки зрения — христианской, мусульманской или любой другой. Это ужасное оружие, способное уничтожить человечество. Не дай бог его применить. Но оно сдерживает большую войну. Без него конфликт с Западом давно бы стал горячим. Всё же это проклятие, а не дар. В идеале человечество должно от него избавиться, ведь есть риск случайности — техника может подвести. Это угроза, но в кризисные моменты оно спасает от худшего.

– Это не моё мнение, а некоторых политологов. Надеюсь, они имеют ввиду сдерживание. Если Россия, не дай Бог, сотрёт европейский город, она проиграет метафизически — мы не такие.

– Если на нас нападут, и существование страны будет под угрозой, ядерное оружие может сработать. Но я надеюсь, этого не случится. Никто этого не хочет.

– Вы говорили, что современный кинематограф держится на советских кадрах, упоминали В.Бортко. Я вырос на нашем кино — западное не трогает душу, несмотря на его достоинства. У них нет таких актёров, как В.Тихонов. Мои любимые режиссёры — Вы, В.Бортко и С.Урсуляк. Но В.Бортко говорит, что ему не дают денег, он выброшен из профессии. В.Меньшов рассказывал, что ему тоже отказали в финансировании. Почему великим режиссёрам не помогают, а тем, кто портит нашу классику, дают средства?

– Кино — не праздник, как кажется со стороны. Это борьба. Ты зависишь от денег - это производство. Писатель может писать с ручкой и бумагой, а режиссёр без бюджета — нет. Эта проблема есть и на Западе. В.Бортко — выдающийся мастер, но я не знаю деталей его ситуации. В.Меньшова я знал хорошо — он сам в какой-то момент отказался от проекта, был слом, хотя мог бы настоять. Каждый случай индивидуален. Кино — жёсткая сфера, но всё равно интересная.

– А что ближе русскому человеку — Китай, США, Европа, Ближний Восток или «железный занавес»?

– Я объездил мир и скажу: хорошие люди есть везде, если ты открыт, находишь с ними общий язык — в Китае, Индии, Египте, США. Люди похожи — у всех есть сердце, любовь. В конфликтах, как сейчас, возникают претензии, но это проходит. Нельзя видеть в иностранцах врагов — пропаганда влияет, но я не так мрачно смотрю на мир. Вы молоды, у Вас острее восприятие, а я уже прошёл эти этапы.

– В царской России народы и конфессии сплачивал Царь, как Помазаник Божий – все были его подданные, в СССР — идеология. Сегодня у нас есть национальная идея?

– Вы задали важный вопрос. Россия всегда жила с идеей исключительности. До революции — хранители истинного христианства, при большевиках — проводники пути для всего человечества. После 1991 года мы впервые остались без идеи. Это проблема. Великой стране вроде России нужна мощная, объединяющая идея — как американцам их «град небесный». У них она сейчас трещит, как у нас в конце СССР. России нужна универсальная идея, привлекательная не только для нас. Она зреет в национальном сознании, и, возможно, нынешние события её подтолкнут.

– Вы как-то сказали, что Ленин был евразийцем, а Николай II — западником, и это его погубило. Но Николай II же хотел взять Константинополь, Босфор и Дарданеллы — разве он не евразиец?

– Это моё мнение, я его не навязываю. Романовы — великая династия, но больше тяготели к Западу. У Николая II это было в самосознании, а не только в происхождении. Его отец, Александр III, был ближе к евразийству. Западное мышление втянуло Николая II в Первую мировую ненужную войну, приведшую к революции и его гибели. Ленин же — евразиец, родившийся на Волге, перенёс столицу в Москву, создал евразийский СССР. России лучше быть Евразией, сохраняя самобытность, но не отгораживаясь.

– Какие периоды в царской России и СССР были расцветом?

– В царской России — победа над Наполеоном. После 1815 года Россия доминировала в Европе, войска стояли во Франции. Но это невозможно без Петра I — он заложил основы, определившие путь страны. В СССР расцвет — 1953 год, это была вершина. После смерти Сталина Союз простирался от Пекина до Берлина, превзойдя империю. Потом начался спад.

– Значит, XX съезд 1956 года — начало конца?

– Да, удар по идеологии был серьёзным. Китайцы, кстати, Мао не вычеркнули из истории — у них мудрее подход. У нас это подорвало основы.

- Три книги, повлиявшие на Ваше мировозрение, и что читал Ваш отец?

– Я много читал благодаря отцу. Люблю Чехова, Достоевского («Братья Карамазовы»), Пушкина, русскую классику, но ценю и французскую, и английскую. Три книги выделить трудно — я впитал многое. Отец был энциклопедически образован, с феноменальной памятью. Знал наизусть «Евгения Онегина», «Лузиады» Камоэнса, стихи Блока. Помнил имена героев романов Ч.Диккенса спустя десятилетия. Он привил мне любовь к чтению — не заставлял, а вдохновил. Я ему благодарен.

– Наша задача — сохранить статус самой читающей нации.

– Совершенно верно!