Владимир ХОТИНЕНКО:

Фильм Владимира Хотиненко «Поп» по одноименному роману Александра Сегеня, в котором впервые заговорили о деятельности Русской Православной церкви на оккупированных территориях СССР в годы войны, отозвался широчайшим общественным резонансом. Зрители плачут и аплодируют после каждого сеанса. Редкостное единодушие в оценке фильма продемонстрировали либеральная и коммунистическая критическая мысль. Фильм получил Первую Патриаршую премию в области киноискусства, Гран-при кинофестивалей «Золотой витязь», «Лучезарный ангел» (Россия),  «Покров» (Украина), приз СЖ России на «Окне в Европу» и «Золотого Орла» – за «лучшую женскую роль второго плана» (Нина Усатова).

– Владимир Иванович, чем лично вас привлекла история псковского попа? Это был соцзаказ или вами владел чисто личный интерес к мало изученной кинематографистами теме?
–  О Пcковской миссии было известно узкому кругу людей, мне в свое время  рассказал о ней министр культуры РФ М.Е. Швыдкой. Меня потрясла участь священников, которые, предполагая, что кто-то из земляков будет считать их изменниками Родины, продолжили свое служение людям и Богу на оккупированной территории. В фильме «Поп» мы показали, что происходило на Псковщине, но процесс был характерен не только для РФ – на Украине и в Белоруссии люди сами находили стареньких батюшек и переделывали склады в храмы.
А вскоре это стало носить организованный характер. Владыка Сергий Воскресенский возглавил Псковскую миссию, и сюда приехали 19 священников. В основном из-за рубежа. В Пскове, если не ошибаюсь, оставалось тогда всего две действующие церкви. Не исключено, что церковь могли вообще закрыть. Но тут начались другие процессы, и уже в 1942 году Сталин разрешил Крестный ход, а в 43-м, после долгого перерыва, избрали патриарха.
Вначале немцы были лояльны, им было выгодно, чтобы народ жил спокойно. Но когда у них плохо пошли дела на фронте, они стали требовать от священников служить молебны в честь немецкой армии, как будто верили в силу молитвы. Им нужно было запачкать этих людей. И некоторые, чтобы не навлекать неприятности на прихожан, служили, а потом, думаю, отмаливали грех. У кого-то были хорошие отношения с партизанами, кто-то откровенно служил немцам. Были случаи, когда священников злодейски убивали, жестокость – правило войны. Тех, кто отказывался служить, немцы арестовывали, а отца Сергия Воскресенского убили.
Когда же пришла Красная армия, всех священников арестовали и дали  минимум по 10 лет лагерей. Мы опирались на воспоминания тех, кто уехал за границу, в частности священника Ионова, у него даже фамилия похожа, наш главный герой – отец Александр Ионин. Вообще у героя Сергея Маковецкого много прототипов, это собирательный образ, и возможно, главным из тех, на кого мы ориентировались, был архимандрит Иоанн Крестьянкин, известный своим смирением. У нас было потрясающее видео того, как он читал проповеди.
– В печати сообщалось о том, что отец патриарха Алексия II был связан с этой миссией.
– Более того, есть воспоминания патриарха, который ребенком вместе с отцом ездил служить в концлагеря на Пасху. Еще одно подтверждение того, что образ главного героя в «Попе» – собирательный. Но ничуть не меньше судеб священников, оказавшихся между Сциллой и Харибдой, меня волновал вопрос: а как вообще жили эти, по одним данным – 50, по другим – 70 миллионов человек, оказавшихся в оккупации? В основном женщины с детьми и старики. Им нужно было выживать, а значит, они где-то работали, и укрепление им всем, как и нашим военнопленным, давала только Церковь. Собирали что могли – еду, одежду, всем было известно, что Сталин их проклял. Для военнопленных других стран существовала Конвенция, им помогали через Красный Крест.
– А наши что, должны были убить себя? Миллионы людей должны были покончить с собой?
– Видите, какой правильный вопрос задаете. Мало того что эти люди оказались брошенными своей армией, их не защитили, так они должны были еще самостоятельно выживать, не зная, сколько времени это продлится. И только в храме, подчеркиваю, в них вселяли надежду, и они чувствовали, что им есть на кого опереться.  
– Вы пионер такой сложной темы, регламентировала ли Церковь вашу работу?
– Снимали по благословению патриарха Алексия II, встречались с ним на ранней стадии работы, по-моему, он успел прочесть книжку Сегеня. Церковь помогала чем могла, может, и денег кто-то давал, я не продюсер. У нас был замечательный консультант, деликатный человек,  который помогал по части правильного ведения служб, совершения обрядов, даже личные вещи приносил. Например, когда возник вопрос – а может ли матушка так гонять батюшку, как прописано в нашем сценарии, он обзвонил своих знакомых и сказал: «Еще как может!» И когда Нина Усатова, исполнительница роли матушки, привнесла в сценарий где-то услышанную фразу – «Чем батюшка ближе к Богу, тем матушка ближе к земле», он тоже нас поддержал. Вообще из Сергея Маковецкого и Нины Усатовой в человеческом плане получилась очень хорошая пара.
Видите ли, самое сложное было в том, чтобы создать образ живого человека, а не какого-то святоши, который истово служит Богу. Простого человека, в чем-то слабого, может быть, но сильного именно своим  духом. И скажу вам, что на протяжении всей картины нам не было сделано ни единого цэу – сделайте так, а не иначе. Мы делали, как чувствовали, как представляли эту историю, какие-то вещи придумывали по ходу съемок. И конечно, для нас было важно, как Церковь отреагирует на нашу картину. Как реагируют люди, мы знали, вместе с этим священником, матушкой и детьми они проживали эту историю, плакали вместе с героями и прощали им все. Люди – слава тебе, Господи, – реагировали правильно, хотя опасность, что нас не поймут, была, потому что на генетическом уровне в нас всех очень сильно неприятие предательства. «Служил немцам – значит предатель» – в нас это сидит с детства. Это на Западе тонким словом «коллаборационизм» отделили предательство от необходимости выжить в условиях оккупации. А  у нас – «предатель», и больше никак.
– Вопрос веры среди участников съемочной группы был для вас актуален?
– Вовсе нет, мне нужны были профессионалы. Но Сергей Маковецкий и Нина Усатова – люди воцерковленные. И Лиза Арзамасова крещеная, так что было отдельной проблемой показать на экране сцену ее крещения. Крещеного человека даже понарошку крестить нельзя. А вообще-то воцерковленный человек мог играть у нас и комиссара – в конце концов, это лицедейство. Главное было в том, чтобы показать высоту человеческого духа, и в результате, думаю, это у нас получилось.  
– Правда ли, что чуть ли не весь фильм вы сняли в Беларуси?
– И не только «Попа», я и «1612» снимал в Беларуси, так что для меня это родная страна. Подходящую деревню возле Пскова искали долго, ничего не нашли. А натурную площадку в 40 км от Минска – райское место – я приметил еще во время съемок «1612», там и построили деревню. Дома, церковь – впоследствии меня многие убеждали, что это настоящая деревня, были случаи, когда в храм приходили помолиться. Снимать там было удобно – на минских дорогах никаких пробок. Но все равно снимали долго  – в разные времена года. Правда, зима так и не наступила в Минске, и мы ее сделали сами. По правде я даже не знаю, где еще можно так «конкретно» снимать сегодня.
– После успеха лунгинского «Острова» и вашего «Попа» не станет ли тема Церкви «модной» в кино?
– Не волнуйтесь, не станет. Во-первых, в «Острове» главный герой –  юродивый, он может совершать любые поступки, и это  будет живо и интересно. И совсем другое дело – священник, он не может быть эксцентричным. Мне доводилось общаться с батюшками, иной раз и водочки с ними выпьешь, но когда разговор касается веры, они преображаются мгновенно. Глаза меняются, и становится он совсем другим человеком.  Что это, как это передать?.. Будут, конечно, и на эту тему снимать, еще и пороками батюшек наградят, но много фильмов не будет. Нет хорошего материала, да и не нужно много-то, вот в чем дело. А появился интерес  – слава Богу, что к этой теме, а не к какой-то другой. Значит, востребована тяга людей к духовной жизни.
– Ваш первый фильм назывался «Один и без оружия». Образно говоря, можно ли так назвать вашего героя?
– Вы знаете, я не очень верю в воспитательные функции искусства, но убежден, что искусство, как и Церковь, призвано укреплять людей в этом мире. И знаю случаи, когда после нашего фильма люди определялись  с вопросом веры. Одна женщина, посмотрев «Попа», приняла решение усыновить ребенка. А оружие у нашего священника есть – это сила веры и молитвы.
– Но, с другой стороны, сейчас так много уродства в искусстве...
– Этот вопрос касается современного положения дел, о котором всегда говорит патриарх Кирилл. Сегодня многое направлено на то, чтобы перепутать понимание Добра и Зла,  и, к сожалению, в либеральной Европе агрессивное отношение к Церкви стало нормой. Вот если там будут снимать кино про священника, это будет педофил или что-нибудь в этом роде. Потому что режиссерам надо «засветиться», создать себе имя, и действуют они во многом подсознательно, не замечая, как попадают в услужение к врагу рода человеческого. Тем более что в Каннах, Венеции, Берлине и Роттердаме именно к таким фильмам проявляют внимание. И у нас подсознательно начинают подчиняться этим правилам. Такое кино легче делать, и путь к славе гораздо короче. Это искушение в чистом виде.
Но  шанс противостоять злу всегда есть. Реакция зрителей на фильм «Поп» убеждает меня в этом. Вы часто в обычных кинотеатрах слышите аплодисменты после сеанса? А мы это наблюдаем постоянно. Люди плачут, и это слезы очищения. Знали бы вы, сколько человек подошли ко мне за это время на улице и сказали: «Спасибо за фильм «Поп». Значит, чистота нашего батюшки перелилась в них, им захотелось стать похожими на него.  
– Можно узнать, как вы пришли к вере?
– Мне было 28 лет, когда я, слушатель Высших режиссерских курсов, крестился в церкви Знамения Божьей Матери на Рижской. Было непросто, прошел такой путь искушений, что вспоминать страшно. Но, слава Богу, я все это преодолел, но даже не предполагал, какая  длинная дорога передо мной открывается. Вот теперь я уже не могу не пойти в храм, так как чувствую, что лишаюсь защиты, особенно когда приезжаю за границу.
Хорошо в  Риме, там есть церковь Святой Екатерины, когда она строилась, я снимал документальный фильм «Паломничество в Вечный город». И эта предпосылка была для меня чрезвычайно важна, я смог погрузиться в эту тему. А раньше всегда отказывался, считал ее глубоко личной, интимной, не представлял, как это можно сформулировать в кино. Но когда я снял фильм, времена первомучеников приблизились ко мне. Я читал документы и заново открывал для себя и апостола Петра, и апостола Павла, они стали для меня близкими людьми. И если бы я продолжил работать над темой, то снял бы картину про апостола Павла.  
Вы знаете, что в свое время я снял фильм «Мусульманин» – православное кино, несмотря на название, хотя слышать мне приходилось разное. Просто я считаю, что в современном мире, где зло стало таким организованным, изощренным, тонким, конфессиям следует объединиться. Ни в коем случае не имею в виду слияние, экуменизм,  но посмотрите, сидят же у нас на соборах представители ислама и иудейской веры – значит, можно быть вместе, конечная миссия у всех благая. Я читал Коран, там ничего худого не написано, и во всех основных религиях главенствует надо всем стремление к  совершенствованию человека, к его духовной чистоте. Так почему бы не объединить усилия в борьбе за человека нравственного?!
– И начать наконец  преподавать «Основы православия» в российских школах наряду с факультативами, посвященными другим конфессиям?
– Именно так. Я устал говорить на эту тему. Не понимаю, почему «Основы православия» в православной стране могут быть менее полезны молодому человеку, чем, скажем, химия, которая не пригодится ему, если он не станет химиком. А на этом уроке школьнику преподадут основы духовной культуры, он сможет понимать музыку, живопись, потому что основные классические произведения написаны на библейские и евангельские сюжеты. Но противники этого предмета чувствуют опасность в том, что здесь будут посеяны зерна веры, и боятся именно этого.  

Нина КАТАЕВА