Под стягом Святого Георгия
С 17 по 26 июня в Москве прошел 32-й Московский Международный кинофестиваль. Его президент Никита Михалков дважды встречался с журналистами.
С 17 по 26 июня в Москве прошел 32-й Московский Международный кинофестиваль. Его президент Никита Михалков дважды встречался с журналистами. – Очень хочется, чтобы программы фестиваля привлекли к себе внимание как можно большего числа зрителей, – говорил Никита Сергеевич на первой встрече. – Потому что фестиваль – это все-таки кино. Что скрывать, было время, когда нас волновало, как лучше принять гостей да напоить их так, чтобы не помнили, где были. Сегодня многие фильмы люди могут посмотреть в Интернете. Значит, предлагать им нужно что-то такое, чего они не найдут там или вообще не знают о существовании этого. Экран – это не компьютер, это – «долби», стереосигнал, это – общение через экран с теми, кто сидит рядом, это всегда акция. Почему и важно разнообразие программ, что, кстати, не исключает приемов, праздников, гала-концертов.
И хотя отборщиков и меня будут ругать по определению, хочу напомнить: когда мы начинали поднимать фестиваль, «Цирюльника» я показывал с тридцатью копиями в 36 кинотеатрах, а сегодня их число перевалило за 2 тысячи. Мы перестали болезненно относиться к тому, приедут или нет мировые звезды первой величины, потому что решили, что не будем платить за приезд в нашу страну. Еще вопрос, кто кому должен платить, приезжая в Россию, где существует, скажем, такая литература.
Фестиваль вошел в русло, и теперь мы задумываемся о рынке, а для этого нужно серьезно наладить систему проката. Сейчас 70 процентов населения страны не обслуживается кинематографом, прежде всего малые города. А появится рынок, будет около 100 млн зрителей, которые не по одному разу ходят в кино. Вот уже 3 года на фестивалях я могу смотреть кино или общаться с журналистами, не отвлекаясь на решение организационных проблем. Все звенья фестиваля работают по своим схемам, мое дело все это соединить.
Михалкову задали много разных вопросов. В частности, корреспондент «СВ» поинтересовался, почему никак не становится конкурсным показ программы документального кино «Свободная мысль».
«Для того, чтобы обращаться с заявкой о новом конкурсе в Министерство культуры, мы должны быть уверены, что в ближайшие 3-5 лет фестиваль будет работать. А у нас, вы знаете, тендер проводится за 2-3 месяца до начала ММКФ. Это безумие. Люди должны работать весь год – ездить по миру, налаживать контакты, отбирать картины. И за это они должны получать зарплату. Таким же образом следует подходить к приглашению гостей, заранее узнавать, смогут ли они приехать, то есть в течение года вести эту рутинную работу. У нас же все делается спорадически. Вот и получается все по мосфильмовской пословице: «Что получилось, того и хотели». Проблема серьезная, но, думаю, мы ее решим...»
Никита Сергеевич сказал, что никогда не контролирует работу отборщиков картин и не дает советов жюри. Во-первых, потому, что «не любит делать то, что не делает хорошо», а во-вторых, не хочет получать обратный результат. Однажды, было дело, позволил себе дать совет жюри, и картину так «измордовали», мало никому не показалось. Так что присуждение Гран-при русским фильмам – дело рук исключительно жюри. И Михалков не был бы Михалковым, если бы не рассказал байку про то, как вручаются призы на некоторых международных фестивалях. Русская картина тогда затерялась на таможне, и Никита Сергеевич вступился за нее перед директором фестиваля. Фильм поискали, но не нашли. И тогда директор пригласил Михалкова в потайное помещение, где стояли призы: «Выбирай». И Спецприз жюри фильму соотечественника был обеспечен. На «Мосфильме» выпустили поздравительную «молнию»…
Рассуждая об эксклюзивах программ ММКФ, Михалков отметил, что уровень кино стал ниже во всем мире. «Ушло великое поколение, а молодое еще не набрало вес. Все переживают безвременье. А амбиции у всех схожи – и в Канне, и в Венеции мечтают об азиатском и американском эксклюзиве, об интересных гала-программах, о скандальных лентах. Признание на этих фестивалях дает картине широкую дорогу в прокат. Но с точки зрения качества кино уровень программ нивелировался во всем мире. Мы имеем возможность комплектовать много разных программ, собственно, то же самое показывают в Венеции и в том же Канне. Так, несколько лет назад в Венеции сделали программу «Музыкальное кино России», где среди других показывали фильм «Волга-Волга».
«Не могу сказать, что ММКФ определяет рыночную судьбу картин, для этого должен существовать мощный прокат – целая индустрия с электронными билетами, обслуживающая большинство жителей страны. Конечно, на картине, получившей приз ММКФ, какое-то время фокусируется внимание, но сказать, что она «рванула», мы не можем. Пока это обмен мнениями среди профессионалов. Вот перевалим хотя бы за 5 тыс. экранов – тогда поговорим. А сегодня за перспективный рынок готовы побороться многие. Наши западные партнеры с огромным удовольствием вложат сотни миллионов долларов в создание этой сети. И если у нас не будет достойного кинопроизводства, ее наполнят картинами, которые к нам и привезут, то есть сделают рынок для себя».
«Что касается новой системы финансирования, ложь и неправда то, что деньги распределяю я, а будет ли система перспективной – не знаю… Положительно то, что будут известны имя, отчество и фамилия людей, которым доверили деньги, и они должны будут ответить достойной продукцией. А то, знаете, огромное количество картин запущено, а выхода нет – «творческие неудачи», сплошная коллективная безответственность. И я понимаю, когда государство говорит: «Вы покажите, что вы сделали, а мы сами решим, что это такое». А вот почему возник такой скандал вокруг артхауса, мне непонятно, в Минкульте на это кино оставлено около 2 млрд рублей. Другой вопрос, что невозможно жить только артхаусом, образно говоря, питаться лишь жареными лапками лягушек, недели через две вы потребуете кашу и картошку с огурцом. То есть артхаус должен существовать рядом с кино большого стиля, как, собственно, было в Советском Союзе при всех неурядицах. Вместе с Бондарчуком работали Тарковский, Кира Муратова, Герман. Да, их картины лежали на полках, но они снимали свое кино».
«Часть кинокритики, занимающаяся исключительно моей персоной, а не искусством, я уже говорил, для меня умерла. А по поводу того, что 97 человек подали заявление о выходе из СК: человек 30 из них не состояли в Союзе, а из тех, кто остался, от 5 до 10 лет не платили взносы и, по правилам, давно должны быть отчислены, два человека по 30 лет живут за границей... К слову сказать, один из них – Отар Иоселиани – написал на Каннский фестиваль письмо с требованием снять мою картину из конкурса, а если не снимут, потребовал взять свою. Чтобы «сохранить лицо фестиваля». Подчеркиваю, что делюсь с вами информацией, которую получил лично от одного из руководителей Каннского фестиваля. А заявления о выходе из СК честно написали четыре человека. Мои же оппоненты, когда предлагалось поговорить открыто лицом к лицу на Первом канале, перед многомиллионной аудиторией, дойдя до ТВ и узнав, что я буду, ушли…»
«Мужчина и женщина» стала первой картиной, в которой я увидел, как из ничего возникает великое искусство. Недавно, пересмотрев, обратил внимание на детали – как он кладет ей руку за спину и не касается ее. То есть он и рядом, и его нет, невероятно тонкие вещи. Это очень большой режиссер. Сам он с удовольствием рассказывает, как учился у нас, работая ассистентом оператора на картине «Летят журавли». И то, что Клод Лелюш получил у нас приз «За вклад в мировой кинематограф», – очень правильное решение. На фестивале есть, конечно, крен во французскую сторону, но это можно объяснить взаимным «Годом». А с точки зрения механизма киноиндустрии французский кинематограф – самый продвинутый и самый бесстрашный. Считаю, нам многому можно поучиться у него».
Нина КАТАЕВА
И хотя отборщиков и меня будут ругать по определению, хочу напомнить: когда мы начинали поднимать фестиваль, «Цирюльника» я показывал с тридцатью копиями в 36 кинотеатрах, а сегодня их число перевалило за 2 тысячи. Мы перестали болезненно относиться к тому, приедут или нет мировые звезды первой величины, потому что решили, что не будем платить за приезд в нашу страну. Еще вопрос, кто кому должен платить, приезжая в Россию, где существует, скажем, такая литература.
Фестиваль вошел в русло, и теперь мы задумываемся о рынке, а для этого нужно серьезно наладить систему проката. Сейчас 70 процентов населения страны не обслуживается кинематографом, прежде всего малые города. А появится рынок, будет около 100 млн зрителей, которые не по одному разу ходят в кино. Вот уже 3 года на фестивалях я могу смотреть кино или общаться с журналистами, не отвлекаясь на решение организационных проблем. Все звенья фестиваля работают по своим схемам, мое дело все это соединить.
Михалкову задали много разных вопросов. В частности, корреспондент «СВ» поинтересовался, почему никак не становится конкурсным показ программы документального кино «Свободная мысль».
«Для того, чтобы обращаться с заявкой о новом конкурсе в Министерство культуры, мы должны быть уверены, что в ближайшие 3-5 лет фестиваль будет работать. А у нас, вы знаете, тендер проводится за 2-3 месяца до начала ММКФ. Это безумие. Люди должны работать весь год – ездить по миру, налаживать контакты, отбирать картины. И за это они должны получать зарплату. Таким же образом следует подходить к приглашению гостей, заранее узнавать, смогут ли они приехать, то есть в течение года вести эту рутинную работу. У нас же все делается спорадически. Вот и получается все по мосфильмовской пословице: «Что получилось, того и хотели». Проблема серьезная, но, думаю, мы ее решим...»
Никита Сергеевич сказал, что никогда не контролирует работу отборщиков картин и не дает советов жюри. Во-первых, потому, что «не любит делать то, что не делает хорошо», а во-вторых, не хочет получать обратный результат. Однажды, было дело, позволил себе дать совет жюри, и картину так «измордовали», мало никому не показалось. Так что присуждение Гран-при русским фильмам – дело рук исключительно жюри. И Михалков не был бы Михалковым, если бы не рассказал байку про то, как вручаются призы на некоторых международных фестивалях. Русская картина тогда затерялась на таможне, и Никита Сергеевич вступился за нее перед директором фестиваля. Фильм поискали, но не нашли. И тогда директор пригласил Михалкова в потайное помещение, где стояли призы: «Выбирай». И Спецприз жюри фильму соотечественника был обеспечен. На «Мосфильме» выпустили поздравительную «молнию»…
Рассуждая об эксклюзивах программ ММКФ, Михалков отметил, что уровень кино стал ниже во всем мире. «Ушло великое поколение, а молодое еще не набрало вес. Все переживают безвременье. А амбиции у всех схожи – и в Канне, и в Венеции мечтают об азиатском и американском эксклюзиве, об интересных гала-программах, о скандальных лентах. Признание на этих фестивалях дает картине широкую дорогу в прокат. Но с точки зрения качества кино уровень программ нивелировался во всем мире. Мы имеем возможность комплектовать много разных программ, собственно, то же самое показывают в Венеции и в том же Канне. Так, несколько лет назад в Венеции сделали программу «Музыкальное кино России», где среди других показывали фильм «Волга-Волга».
«Не могу сказать, что ММКФ определяет рыночную судьбу картин, для этого должен существовать мощный прокат – целая индустрия с электронными билетами, обслуживающая большинство жителей страны. Конечно, на картине, получившей приз ММКФ, какое-то время фокусируется внимание, но сказать, что она «рванула», мы не можем. Пока это обмен мнениями среди профессионалов. Вот перевалим хотя бы за 5 тыс. экранов – тогда поговорим. А сегодня за перспективный рынок готовы побороться многие. Наши западные партнеры с огромным удовольствием вложат сотни миллионов долларов в создание этой сети. И если у нас не будет достойного кинопроизводства, ее наполнят картинами, которые к нам и привезут, то есть сделают рынок для себя».
«Что касается новой системы финансирования, ложь и неправда то, что деньги распределяю я, а будет ли система перспективной – не знаю… Положительно то, что будут известны имя, отчество и фамилия людей, которым доверили деньги, и они должны будут ответить достойной продукцией. А то, знаете, огромное количество картин запущено, а выхода нет – «творческие неудачи», сплошная коллективная безответственность. И я понимаю, когда государство говорит: «Вы покажите, что вы сделали, а мы сами решим, что это такое». А вот почему возник такой скандал вокруг артхауса, мне непонятно, в Минкульте на это кино оставлено около 2 млрд рублей. Другой вопрос, что невозможно жить только артхаусом, образно говоря, питаться лишь жареными лапками лягушек, недели через две вы потребуете кашу и картошку с огурцом. То есть артхаус должен существовать рядом с кино большого стиля, как, собственно, было в Советском Союзе при всех неурядицах. Вместе с Бондарчуком работали Тарковский, Кира Муратова, Герман. Да, их картины лежали на полках, но они снимали свое кино».
«Часть кинокритики, занимающаяся исключительно моей персоной, а не искусством, я уже говорил, для меня умерла. А по поводу того, что 97 человек подали заявление о выходе из СК: человек 30 из них не состояли в Союзе, а из тех, кто остался, от 5 до 10 лет не платили взносы и, по правилам, давно должны быть отчислены, два человека по 30 лет живут за границей... К слову сказать, один из них – Отар Иоселиани – написал на Каннский фестиваль письмо с требованием снять мою картину из конкурса, а если не снимут, потребовал взять свою. Чтобы «сохранить лицо фестиваля». Подчеркиваю, что делюсь с вами информацией, которую получил лично от одного из руководителей Каннского фестиваля. А заявления о выходе из СК честно написали четыре человека. Мои же оппоненты, когда предлагалось поговорить открыто лицом к лицу на Первом канале, перед многомиллионной аудиторией, дойдя до ТВ и узнав, что я буду, ушли…»
«Мужчина и женщина» стала первой картиной, в которой я увидел, как из ничего возникает великое искусство. Недавно, пересмотрев, обратил внимание на детали – как он кладет ей руку за спину и не касается ее. То есть он и рядом, и его нет, невероятно тонкие вещи. Это очень большой режиссер. Сам он с удовольствием рассказывает, как учился у нас, работая ассистентом оператора на картине «Летят журавли». И то, что Клод Лелюш получил у нас приз «За вклад в мировой кинематограф», – очень правильное решение. На фестивале есть, конечно, крен во французскую сторону, но это можно объяснить взаимным «Годом». А с точки зрения механизма киноиндустрии французский кинематограф – самый продвинутый и самый бесстрашный. Считаю, нам многому можно поучиться у него».
Нина КАТАЕВА
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
