Битва жизни сквозь призму «Золотой маски»
Национальной театральной премии – 15 лет Юбилейная «Золотая маска» состоялась в Москве в разгар кризиса, но прошла с подъемом. Разве не во времена жизненных сломов, замечено, художник бывает особенно плодовит? Не зря говорят, что он должен быть голодным. Конечно, успешные театральные деятели сегодня оспорят этот постулат, но – независимо от их мнения – он работает. На фестивале было что посмотреть, тем более что в этом году он впервые «прирос» широкой внеконкурсной программой «Маска плюс», в которой можно было увидеть лучшие спектакли из стран СНГ и Балтии, а также работы, становившиеся лауреатами и номинантами прошлых лет. На фестивальных спектаклях зачастую наблюдался радующий глаз аншлаг, а вопросы про «лишний билетик» услаждали слух.
Национальной театральной премии – 15 лет
Юбилейная «Золотая маска» состоялась в Москве в разгар кризиса, но прошла с подъемом. Разве не во времена жизненных сломов, замечено, художник бывает особенно плодовит? Не зря говорят, что он должен быть голодным. Конечно, успешные театральные деятели сегодня оспорят этот постулат, но – независимо от их мнения – он работает. На фестивале было что посмотреть, тем более что в этом году он впервые «прирос» широкой внеконкурсной программой «Маска плюс», в которой можно было увидеть лучшие спектакли из стран СНГ и Балтии, а также работы, становившиеся лауреатами и номинантами прошлых лет. На фестивальных спектаклях зачастую наблюдался радующий глаз аншлаг, а вопросы про «лишний билетик» услаждали слух. Торжественную церемонию на сей раз провели в два приема – утром в атриуме Музыкального театра им. К.С. Станиславского и
В.И. Немировича-Данченко объявили имена лауреатов, а вечером их уже всех вместе чествовали на сцене. Чествование проходило на неожиданном фоне весьма радикальных декораций к оригинальной опере «Золотое», поставленной специально к 15-летию «Золотой маски». Авангардное действо, поставленное на музыку Александра Маноцкова лауреатами «ЗМ» Андреем Могучим и Дмитрием Крымовым по мотивам... сказок «Колобок», «Золотая рыбка» и «Курочка Ряба», одновременно и развеселило, и озадачило публику. Несмотря на столь невинную «литературную основу» сочинения, нешуточный драматизм «Золотого» постепенно нарастал, в воздухе пахло серой, золотая рыбка, вспузырив сценическое пространство, уходила на дно. А когда настал черед апофеозной «Курочки», подмостки, задымляясь, пришли в медленное вращение, персонажи-монстры, похожие на инопланетян, собрались все вместе. «Люди, львы, орлы и куропатки…» Апокалипсис. Высокий звук оперы. Финал.
Образ времени и во многом образ самой пятнадцатой «Маски», поскольку квинтэссенцией большинства драматических спектаклей как в большой, так и в малой форме стал своего рода «апокалиптический» показ современной жизни («Полковник-птица», Самара; «Войцек», Барнаул; «Человек-подушка», Екатеринбург). И даже жестокая степная трагедия «Максар. Степь в крови», поставленная Олегом Юмовым в Бурятском театре драмы им. Х. Намсараева по мотивам шекспировского «Макбета», продемонстрировала немало хлестких аллюзий с современностью.
При самом беглом взгляде на афишу очевидно и другое – в этом сезоне классики начинают – и выигрывают. О спектаклях-победителях в большой форме – чеховской «Чайке» Кристиана Люпы и «Женитьбе» по Гоголю Валерия Фокина (оба в Александринке), в Москве не показывавшихся, расскажет автор нашей газеты, член экспертного совета «ЗМ» Александр Вислов:
– На прошлом фестивале художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин был удостоен – и совершенно, на мой взгляд, заслуженно – специального приза с формулировкой «За возрождение» возглавляемых им именитых подмостков. А в рамках смотра прошла специальная программа александринских премьер, включившая в себя, наряду с номинантами – «Живым трупом» и «Иванами» – показ двух совсем свежих на тот момент работ, ставших триумфаторами «Маски» нынешней. Таким образом, можно сказать, что эти смелые – чтобы не сказать, лихие – петербургские прочтения двух классических пьес приносили победу дважды (их «вклад» в спецприз, думается, и был решающим, в особенности на фоне довольно бледно прошедшего «масочного» показа толстовской пьесы).
Что можно сказать о «Чайке» и «Женитьбе», что называется, вкупе? Прежде всего это чрезвычайно «европейские» спектакли, если под «европейскостью» понимать яркую до парадоксальности внешнюю форму (действие гоголевской комедии перенесено на каток), попытку отыскать в хрестоматийных текстах какие-то совсем новые смыслы и вообще, своего рода весело непочтительное отношение к великим авторам первоисточников (Костя Треплев в финале польско-александринской версии, например, вовсе и не думает стреляться). Убедительны ли режиссерские «версии»? Несомненно. Обе они исполнены театральной свежести, всецело подкупающего задора, особого постановочного «лоска» (который также немаловажен и который в итоге принес «Женитьбе» еще одну «Маску», врученную ее сценографу Александру Боровскому).
В них, кроме всего прочего, масса первоклассных актерских работ. Но возводить данные спектакли в ранг высочайших достижений отечественного драматического театра в «большой форме» (что, по сути, получилось вследствие изложенной мной истории фестивального контекста) я лично, пожалуй, все же не стал бы. Особенно «Женитьбу», которая при всей ее поистине бурлескной легкости представляется несколько легковесной. «Философия» спектакля Люпы видится мне несколько более глубокой. Резюмируя, наверное, стоит назвать александринские постановки «спорными» – в том, что два наиболее престижных драматических приза достались именно такому типу театральных зрелищ, есть, без сомнения, и адекватный ответ на вызов времени, и свои резоны, но есть, конечно же, и своя спорность.
А вот решение жюри присудить «Маску» за лучшую мужскую роль Олегу Басилашвили (см. фото), сыгравшему с присущим ему мастерством и актерской заразительностью роль Князя К. в «Дядюшкином сне» Темура Чхеидзе в БДТ, из числа тех, что называется бесспорным. Несмотря на то что сам спектакль многим показался несколько архаичным...
А в остальном нельзя не заметить, как постановщики с новыми силами вступают в спор с Чеховым, обещавшим, что через 100-200 лет Россия превратится в сад. Кто завуалированно, как Олег Рыбкин, ученик Петра Фоменко, поставивший «Чайку» в Красноярском драмтеатре им. А.С. Пушкина как апофеоз пошлости, кто открыто, как Анджей Бубень в «Русском варенье» по г-же Улицкой в петербургском Театре Сатиры на Васильевском острове.
В программке «Русского варенья» с вызовом поставлено – Afterchekhov, современное семейство дачников в финале оказывается на острове из разрушенного родового гнезда, окруженного водой. Какой сад – тут всеобщая погибель назревает! Правда, есть выбор – переезд в современный коттедж, который дарит семейству старший сын-бизнесмен современной Аркадиной. Но переезд – это отказ от корней, от всего, что веками держало семью и было дорого. Ведь на месте родового гнезда построят Диснейленд. Режиссер вслед за строителями, вмиг разобравшими дом, оставляет на раздумья семейству минуты… Да так ли трудно им будет решиться – в том жизненном разброде, которого они достигли. Вот они и варят «русское варенье» на продажу, потихоньку удалив попавшую в него мышь-полевку – для рынка сойдет… Трудно сказать, кто выигрывает спор – семейство-2009 на пике бедлама или доктор Чехов, взирающий на него с фотопортрета...
Считаю, что только по какому-то недоразумению не отмечен «Золотой маской» спектакль «Вишневый сад» по Чехову в Мытищенском театре кукол «Огниво». Олег Жюгжда и Валерий Рачковский «все смешивают» в доме Раневской и делят персонажей на «чеховских» (Раневская и ее окружение в спектакле – это куклы) и «постчеховских». Лопахина и всех тех, за кем будущее, играют только актеры.
Кукол выносят в больших футлярах, вынимают, расправляют складки одежды, и они начинают жить среди своих вишневых деревьев. Образ вишневого сада – настоящая находка Валерия Рачковского: миниатюрный зеленый кустик под стеклом на авансцене. В самом начале Лопахин, приподняв стекло, напускает туда дыму – это туман, камертон спектакля. А по мере того, как он будет рассеиваться, сад несколько раз сменит облик. Вот только что цвел, и уже – полон ягод. И каждый раз Лопахин – в малиновом пиджаке – по-лакейски, а потом по-хозяйски – будет пытливо смотреть в зал – узнаете? Принимаете? Я пришел…
Куклы и люди трогательно общаются, и это смешение реалий сообщает спектаклю щемящую ноту. Забываешь, что это Чехов, смотришь про день сегодняшний, из которого уходят любовь, доброта, сострадательность. И когда Раневскую со свитой вновь укладывают в футляр – словно хоронят, и марионетка Фирс (Станислав Железкин номинирован на «Лучшую роль в кукольном спектакле») произносит финальную реплику, в зале повисает тишина, которая дорогого стоит.
В картину распада нравов российской жизни вписывается и «Бесприданница» А.Н. Островского в Театре «Мастерская Петра Фоменко». Мастер поставил жутковатый спектакль. Никакого очарования героиней. С первых сцен видишь – Лариса, как вещь, выставлена на продажу, и ни красота ее, ни дивный голос, ни открытость и живость натуры не имеют значения. И, что самое страшное, она сама это понимает и выхода не видит. Все ждут – кому обломится куш. Полина Агуреева (премия «За лучшую женскую роль») так и играет – с предощущением трагедийности развязки, когда «предмета» и на горизонте-то нет. Поглаживает Карандышева (Евгений Цыганов номинирован на «Лучшую мужскую роль») по шевелюре и знает – не бывать этому. Актриса играет томление страсти, загнанной в клетку. И идет на роковой шаг, зная, каким будет финал. «Предмету» любовь не нужна, а жених столь мелок и ничтожен, что смерть от случайного его выстрела и в самом деле становится для нее «благодеянием». Очень вольный женский характер, сама себе судья, не жертва, а героиня.
Но свет в конце тоннеля все же был виден. «Битва жизни» по Диккенсу, поставленная Сергеем Женовачом в Студии театрального искусства («Лучший спектакль в малой форме»), из рождественской истории превратилась в настоящий манифест жизни. На протяжении всего представления актеры читают текст, словно на репетиции. Читают так безыскусственно, что зритель начинает ощущать себя сидящим рядом с ними – у весело потрескивающего камина, а каков вкус яблок, которыми они хрустели перед читкой, он знает, перед спектаклем можно было угоститься этими яблоками, разложенными в огромных мисках в фойе.
Эти неспешные беседы, в которые вплетается музыка английских баллад, кажется, могут и усыпить, так далека от зрителя история про некую девушку, неожиданно покинувшую родной дом перед Рождеством, да еще накануне свадьбы. Но впечатление обманчиво. Хитрец Диккенс, а вслед за ним тончайше разыгравший партитуру Сергей Женовач внедряют в ваше сознание параллель: кровавая битва жизни, на древнем поле которой стоит дом, и битва жизни как самопожертвование ради близкого человека. Оказывается, девушка, объявившаяся-таки дома спустя шесть лет, пожертвовала личным счастьем ради своей сестры и не ошиблась. Победила в такой вот прозаической «битве жизни».
Светлый спектакль, размягчающий души и сердца, настраивает зрителей на волну добросердечия и милости к живущим рядом с тобой. Сергей Женовач с блеском опровергает утверждение о том, что позитивный спектакль не может быть захватывающе ярким.
Спецпризом жюри отмечен «Берег утопии» в РАМТе, поставленный Алексеем Бородиным по пьесе английского драматурга Тома Стоппарда. Алексей Бородин обрушивает на зрительный зал далекий английский «берег», с которого всматривались в Россию Герцен и его соратники. Для всех, кто увидел этот спектакль, идущий 9 часов, эти неординарные люди, возмужавшие и постаревшие на наших глазах, никогда не уйдут вновь на страницы учебников. Алексей Бородин поставил знаковый спектакль, открыто говорящий о величии России.
Пожалуй, впервые в «ЗМ» активно участвовали белорусы, но об этом расскажем в других номерах.
«Маска-2009» подвела итоги, исходя из которых можно смело говорить о том, что русский театр актуален, развивается в русле жизни, открыто показывая ее «рожу криву», но не теряет веры в человека. Но, что весьма огорчительно, «Маска» продолжает оставаться демонстрацией лучших спектаклей мастеров Москвы и Петербурга, а Россия театральная живет где-то там далеко своей, отдельной жизнью. И живет очень ярко, как два вечера подряд спектаклем-лауреатом фестиваля театров малых городов России «Черный тополь» по роману Алексея Черкасова демонстрировали минусинцы. Эпическое полотно заслуженного деятеля искусств Алексея Песегова было показано во внеконкурсной программе…
Нина КАТАЕВА
Юбилейная «Золотая маска» состоялась в Москве в разгар кризиса, но прошла с подъемом. Разве не во времена жизненных сломов, замечено, художник бывает особенно плодовит? Не зря говорят, что он должен быть голодным. Конечно, успешные театральные деятели сегодня оспорят этот постулат, но – независимо от их мнения – он работает. На фестивале было что посмотреть, тем более что в этом году он впервые «прирос» широкой внеконкурсной программой «Маска плюс», в которой можно было увидеть лучшие спектакли из стран СНГ и Балтии, а также работы, становившиеся лауреатами и номинантами прошлых лет. На фестивальных спектаклях зачастую наблюдался радующий глаз аншлаг, а вопросы про «лишний билетик» услаждали слух. Торжественную церемонию на сей раз провели в два приема – утром в атриуме Музыкального театра им. К.С. Станиславского и
В.И. Немировича-Данченко объявили имена лауреатов, а вечером их уже всех вместе чествовали на сцене. Чествование проходило на неожиданном фоне весьма радикальных декораций к оригинальной опере «Золотое», поставленной специально к 15-летию «Золотой маски». Авангардное действо, поставленное на музыку Александра Маноцкова лауреатами «ЗМ» Андреем Могучим и Дмитрием Крымовым по мотивам... сказок «Колобок», «Золотая рыбка» и «Курочка Ряба», одновременно и развеселило, и озадачило публику. Несмотря на столь невинную «литературную основу» сочинения, нешуточный драматизм «Золотого» постепенно нарастал, в воздухе пахло серой, золотая рыбка, вспузырив сценическое пространство, уходила на дно. А когда настал черед апофеозной «Курочки», подмостки, задымляясь, пришли в медленное вращение, персонажи-монстры, похожие на инопланетян, собрались все вместе. «Люди, львы, орлы и куропатки…» Апокалипсис. Высокий звук оперы. Финал.
Образ времени и во многом образ самой пятнадцатой «Маски», поскольку квинтэссенцией большинства драматических спектаклей как в большой, так и в малой форме стал своего рода «апокалиптический» показ современной жизни («Полковник-птица», Самара; «Войцек», Барнаул; «Человек-подушка», Екатеринбург). И даже жестокая степная трагедия «Максар. Степь в крови», поставленная Олегом Юмовым в Бурятском театре драмы им. Х. Намсараева по мотивам шекспировского «Макбета», продемонстрировала немало хлестких аллюзий с современностью.
При самом беглом взгляде на афишу очевидно и другое – в этом сезоне классики начинают – и выигрывают. О спектаклях-победителях в большой форме – чеховской «Чайке» Кристиана Люпы и «Женитьбе» по Гоголю Валерия Фокина (оба в Александринке), в Москве не показывавшихся, расскажет автор нашей газеты, член экспертного совета «ЗМ» Александр Вислов:
– На прошлом фестивале художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин был удостоен – и совершенно, на мой взгляд, заслуженно – специального приза с формулировкой «За возрождение» возглавляемых им именитых подмостков. А в рамках смотра прошла специальная программа александринских премьер, включившая в себя, наряду с номинантами – «Живым трупом» и «Иванами» – показ двух совсем свежих на тот момент работ, ставших триумфаторами «Маски» нынешней. Таким образом, можно сказать, что эти смелые – чтобы не сказать, лихие – петербургские прочтения двух классических пьес приносили победу дважды (их «вклад» в спецприз, думается, и был решающим, в особенности на фоне довольно бледно прошедшего «масочного» показа толстовской пьесы).
Что можно сказать о «Чайке» и «Женитьбе», что называется, вкупе? Прежде всего это чрезвычайно «европейские» спектакли, если под «европейскостью» понимать яркую до парадоксальности внешнюю форму (действие гоголевской комедии перенесено на каток), попытку отыскать в хрестоматийных текстах какие-то совсем новые смыслы и вообще, своего рода весело непочтительное отношение к великим авторам первоисточников (Костя Треплев в финале польско-александринской версии, например, вовсе и не думает стреляться). Убедительны ли режиссерские «версии»? Несомненно. Обе они исполнены театральной свежести, всецело подкупающего задора, особого постановочного «лоска» (который также немаловажен и который в итоге принес «Женитьбе» еще одну «Маску», врученную ее сценографу Александру Боровскому).
В них, кроме всего прочего, масса первоклассных актерских работ. Но возводить данные спектакли в ранг высочайших достижений отечественного драматического театра в «большой форме» (что, по сути, получилось вследствие изложенной мной истории фестивального контекста) я лично, пожалуй, все же не стал бы. Особенно «Женитьбу», которая при всей ее поистине бурлескной легкости представляется несколько легковесной. «Философия» спектакля Люпы видится мне несколько более глубокой. Резюмируя, наверное, стоит назвать александринские постановки «спорными» – в том, что два наиболее престижных драматических приза достались именно такому типу театральных зрелищ, есть, без сомнения, и адекватный ответ на вызов времени, и свои резоны, но есть, конечно же, и своя спорность.
А вот решение жюри присудить «Маску» за лучшую мужскую роль Олегу Басилашвили (см. фото), сыгравшему с присущим ему мастерством и актерской заразительностью роль Князя К. в «Дядюшкином сне» Темура Чхеидзе в БДТ, из числа тех, что называется бесспорным. Несмотря на то что сам спектакль многим показался несколько архаичным...
А в остальном нельзя не заметить, как постановщики с новыми силами вступают в спор с Чеховым, обещавшим, что через 100-200 лет Россия превратится в сад. Кто завуалированно, как Олег Рыбкин, ученик Петра Фоменко, поставивший «Чайку» в Красноярском драмтеатре им. А.С. Пушкина как апофеоз пошлости, кто открыто, как Анджей Бубень в «Русском варенье» по г-же Улицкой в петербургском Театре Сатиры на Васильевском острове.
В программке «Русского варенья» с вызовом поставлено – Afterchekhov, современное семейство дачников в финале оказывается на острове из разрушенного родового гнезда, окруженного водой. Какой сад – тут всеобщая погибель назревает! Правда, есть выбор – переезд в современный коттедж, который дарит семейству старший сын-бизнесмен современной Аркадиной. Но переезд – это отказ от корней, от всего, что веками держало семью и было дорого. Ведь на месте родового гнезда построят Диснейленд. Режиссер вслед за строителями, вмиг разобравшими дом, оставляет на раздумья семейству минуты… Да так ли трудно им будет решиться – в том жизненном разброде, которого они достигли. Вот они и варят «русское варенье» на продажу, потихоньку удалив попавшую в него мышь-полевку – для рынка сойдет… Трудно сказать, кто выигрывает спор – семейство-2009 на пике бедлама или доктор Чехов, взирающий на него с фотопортрета...
Считаю, что только по какому-то недоразумению не отмечен «Золотой маской» спектакль «Вишневый сад» по Чехову в Мытищенском театре кукол «Огниво». Олег Жюгжда и Валерий Рачковский «все смешивают» в доме Раневской и делят персонажей на «чеховских» (Раневская и ее окружение в спектакле – это куклы) и «постчеховских». Лопахина и всех тех, за кем будущее, играют только актеры.
Кукол выносят в больших футлярах, вынимают, расправляют складки одежды, и они начинают жить среди своих вишневых деревьев. Образ вишневого сада – настоящая находка Валерия Рачковского: миниатюрный зеленый кустик под стеклом на авансцене. В самом начале Лопахин, приподняв стекло, напускает туда дыму – это туман, камертон спектакля. А по мере того, как он будет рассеиваться, сад несколько раз сменит облик. Вот только что цвел, и уже – полон ягод. И каждый раз Лопахин – в малиновом пиджаке – по-лакейски, а потом по-хозяйски – будет пытливо смотреть в зал – узнаете? Принимаете? Я пришел…
Куклы и люди трогательно общаются, и это смешение реалий сообщает спектаклю щемящую ноту. Забываешь, что это Чехов, смотришь про день сегодняшний, из которого уходят любовь, доброта, сострадательность. И когда Раневскую со свитой вновь укладывают в футляр – словно хоронят, и марионетка Фирс (Станислав Железкин номинирован на «Лучшую роль в кукольном спектакле») произносит финальную реплику, в зале повисает тишина, которая дорогого стоит.
В картину распада нравов российской жизни вписывается и «Бесприданница» А.Н. Островского в Театре «Мастерская Петра Фоменко». Мастер поставил жутковатый спектакль. Никакого очарования героиней. С первых сцен видишь – Лариса, как вещь, выставлена на продажу, и ни красота ее, ни дивный голос, ни открытость и живость натуры не имеют значения. И, что самое страшное, она сама это понимает и выхода не видит. Все ждут – кому обломится куш. Полина Агуреева (премия «За лучшую женскую роль») так и играет – с предощущением трагедийности развязки, когда «предмета» и на горизонте-то нет. Поглаживает Карандышева (Евгений Цыганов номинирован на «Лучшую мужскую роль») по шевелюре и знает – не бывать этому. Актриса играет томление страсти, загнанной в клетку. И идет на роковой шаг, зная, каким будет финал. «Предмету» любовь не нужна, а жених столь мелок и ничтожен, что смерть от случайного его выстрела и в самом деле становится для нее «благодеянием». Очень вольный женский характер, сама себе судья, не жертва, а героиня.
Но свет в конце тоннеля все же был виден. «Битва жизни» по Диккенсу, поставленная Сергеем Женовачом в Студии театрального искусства («Лучший спектакль в малой форме»), из рождественской истории превратилась в настоящий манифест жизни. На протяжении всего представления актеры читают текст, словно на репетиции. Читают так безыскусственно, что зритель начинает ощущать себя сидящим рядом с ними – у весело потрескивающего камина, а каков вкус яблок, которыми они хрустели перед читкой, он знает, перед спектаклем можно было угоститься этими яблоками, разложенными в огромных мисках в фойе.
Эти неспешные беседы, в которые вплетается музыка английских баллад, кажется, могут и усыпить, так далека от зрителя история про некую девушку, неожиданно покинувшую родной дом перед Рождеством, да еще накануне свадьбы. Но впечатление обманчиво. Хитрец Диккенс, а вслед за ним тончайше разыгравший партитуру Сергей Женовач внедряют в ваше сознание параллель: кровавая битва жизни, на древнем поле которой стоит дом, и битва жизни как самопожертвование ради близкого человека. Оказывается, девушка, объявившаяся-таки дома спустя шесть лет, пожертвовала личным счастьем ради своей сестры и не ошиблась. Победила в такой вот прозаической «битве жизни».
Светлый спектакль, размягчающий души и сердца, настраивает зрителей на волну добросердечия и милости к живущим рядом с тобой. Сергей Женовач с блеском опровергает утверждение о том, что позитивный спектакль не может быть захватывающе ярким.
Спецпризом жюри отмечен «Берег утопии» в РАМТе, поставленный Алексеем Бородиным по пьесе английского драматурга Тома Стоппарда. Алексей Бородин обрушивает на зрительный зал далекий английский «берег», с которого всматривались в Россию Герцен и его соратники. Для всех, кто увидел этот спектакль, идущий 9 часов, эти неординарные люди, возмужавшие и постаревшие на наших глазах, никогда не уйдут вновь на страницы учебников. Алексей Бородин поставил знаковый спектакль, открыто говорящий о величии России.
Пожалуй, впервые в «ЗМ» активно участвовали белорусы, но об этом расскажем в других номерах.
«Маска-2009» подвела итоги, исходя из которых можно смело говорить о том, что русский театр актуален, развивается в русле жизни, открыто показывая ее «рожу криву», но не теряет веры в человека. Но, что весьма огорчительно, «Маска» продолжает оставаться демонстрацией лучших спектаклей мастеров Москвы и Петербурга, а Россия театральная живет где-то там далеко своей, отдельной жизнью. И живет очень ярко, как два вечера подряд спектаклем-лауреатом фестиваля театров малых городов России «Черный тополь» по роману Алексея Черкасова демонстрировали минусинцы. Эпическое полотно заслуженного деятеля искусств Алексея Песегова было показано во внеконкурсной программе…
Нина КАТАЕВА
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
