Из тьмы веков
На выставке «Алтарная живопись Беларуси XVIII – начала XIX столетия» в Национальном художественном музее 11 икон демонстрируются впервые – Феномен белорусской иконы эпохи барокко до конца не постигнут, – считает заведующий научно-реставрационными мастерскими Национального художественного музея Аркадий Шпунт. – До сих пор считалось, что не так уж много уцелело этих произведений. До последнего времени не все специалисты знали, что в собрании минского музея 250 ликов святых. Их привезли в Минск из закрытых во времена атеизма храмов в 70-е годы. И только сейчас шедевры стали изучать и реставрировать.
На выставке «Алтарная живопись Беларуси XVIII – начала XIX столетия» в Национальном художественном музее 11 икон демонстрируются впервые
– Феномен белорусской иконы эпохи барокко до конца не постигнут, – считает заведующий научно-реставрационными мастерскими Национального художественного музея Аркадий Шпунт. – До сих пор считалось, что не так уж много уцелело этих произведений. До последнего времени не все специалисты знали, что в собрании минского музея 250 ликов святых. Их привезли в Минск из закрытых во времена атеизма храмов в 70-е годы. И только сейчас шедевры стали изучать и реставрировать. Многие иконы писались на холстах, из-за чего сохранились хуже. Все-таки на дереве краска держится лучше. Русские иконы по традиции пишут на досках. Но в Беларуси очень рано распространилась пришедшая из Западной Европы мода изображать святых именно на холстах. Учитывая, что картины во время экспедиций находили в закрытых храмах и в весьма неприглядном виде, восстанавливать шедевры пришлось весьма трудно. Другая сложность в том, что в XIX веке вошло в моду покрывать старинные лики лаком. Якобы так они выглядят лучше. Однако со временем лак темнеет, черты святого все менее различаются, а потом и вовсе сливаются в серую массу. Но когда напластования сняты, утраченные фрагменты восстановлены, одинаково поражаются и реставратор, и прихожанин, видя, каким светом полны лица святых.
В России византийский канон был незыблем. В Беларуси его модернизировали. На православную белорусскую живопись оказали влияние ренессансные веяния из Италии, к тому же местные мастера изображали библейских персонажей как своих современников. Иконы стали своего рода «Библией для народа». То, что грамотные люди изучали по Священному Писанию, обыватели узнавали из сюжетов на храмовых картинах. Святые на них – это копии живых людей, и не тех, что жили в первом веке нашей эры, а современников иконописцев, в одеждах, в окружении мебели и утвари своего времени. Даже «небесный град» Иерусалим на полотнах выглядит как средневековые Могилев, Пинск или Слуцк – с барочными или классицистическими силуэтами костелов и церквей, ратуши, дворцов.
В русской православной традиции алтарь – закрытая территория для верующего. В Беларуси XVIII века алтари как в костелах, так и в церквях пышно украшали резьбой по дереву и помещали по центру образ, который прихожанин мог видеть издалека. Образ Христа, Девы Марии или святого помогал постигать суть веры.
Александр Ярошевич, ведущий научный сотрудник отдела древне-белорусского искусства музея, уверен, что, несмотря на близость к народу белорусской иконописи, в ней сохранилась и византийско-русская сдержанность в сравнении, например, с украинскими иконами. На Украине эпоха барокко настолько позволила расширить рамки дозволенного в сакральной живописи, что тамошние иконы порой напоминают кадры кино. На одной из украинских икон – «Святые Варвара и Параскева» – изображены не христианские мученицы, а... обычные шляхтянки, светские дамы в пышных нарядах. Белорусы изображали персонажей Священного Писания скромнее. «Киевские коллеги-искусствоведы согласны, что в белорусской иконописи эпохи барокко сохранилось больше византийских традиций, наши образы содержательнее с точки зрения церковного канона», – подтверждает Елена Карпенко, заведующая отделом древнебелорусского искусства Национального художественного музея.
И все же трудно порой определить, кем был иконописец по национальности. Во-первых, за исключением редких случаев, фамилий художников на иконах нет. Во-вторых, иконописцы не сидели на месте, они разъезжали от Минска до Москвы, от Слуцка до Киева, порой отправлялись и в Западную Европу – зарабатывать себе на хлеб. В путешествиях набирались опыта и подсматривали у коллег новые приемы – так распространялись разные стили в искусстве. Поэтому русский мастер вполне может оказаться по происхождению белорусом, как многие из художников, расписывавших Киево-
Печерскую лавру.
Дальнейшие исследования могут пролить свет на то, насколько средневековая белорусская культура повлияла на традиции восточнославянских «сестер». Александр Ярошевич замечает, что не было канонического белорусского стиля в сакральной живописи. Каждый образ – это целый мир. В Беларуси существовали не только римско-католическая и греко-православная традиции в живописи, но еще была и третья – греко-католическая. Характерный пример – икона Святого Антония Падуанского из деревни Миратичи, что под Новогрудком. Святой этот неизвестен в византийско-русской культуре. А в Беларуси он почитаем, но только католиками, в особенности на Новогрудчине. Однако образ, представленный в музее, хотя с виду и католический, на самом деле привезен из церкви. Вокруг фигуры святого латинскими буквами помещена надпись на польском языке, что икону в 1744 году передал do cerkvi (в церковь) некий житель по фамилии Hricuk (Грицук). Александр Ярошевич предполагает, что это была греко-католическая или униатская церковь. В XVIII веке к данному вероисповеданию, промежуточному между православием и католицизмом, принадлежало большинство сельского населения Беларуси. Что неудивительно: ведь страна находится на пересечении западных и восточных традиций, и, как видим, в свое время здесь их небезуспешно пытались соединить.
«На Беларуси Бог живет!» – как-то воскликнул литературный классик Владимир Короткевич. Стоит ли удивляться, что даже провинциальный храм, как в деревне Холхлово, что под Молодечно, украшали величественные образы, более уместные в кафедральном соборе. Искусствоведы сравнивают некоторые алтарные иконы с работами, написанными Ван Эйком, Кранахом, Рубенсом, – и по стилю, и по технике, и по монументальности.
В белорусской иконе сохранились также традиции, утраченные в других странах. Из села Хотислав Малоритского района Брестской области происходит уникальный образ Святого Онуфрия. Это житийная икона, отображающая земной и небесный путь святого в нескольких картинах, нарисованных на одной доске. Таких икон Святого Онуфрия в мире всего три: еще одна находится в Греции, а третью привезли в Москву из Соловецкого монастыря. Причем ученые никак не могут определиться насчет конфессиональной принадлежности хотиславской работы: православная она или греко-католическая.
Но, пожалуй, самая необычная, не вписывающаяся ни в какие рамки икона – это образ Святой Констанции. Вероятно, ее автором был известный в Беларуси и Литве художник Ян Дамель. По легенде, прототипом святой стала шляхтянка Констанция Чудовская. Она ушла из жизни в 1825 году, после смерти ее портрет был помещен в несвижском костеле Божьего Тела. Однако вскоре ксендз вынес изображение дворянки из храма, так как оно показалось ему слишком откровенным. Святая (или ее прототип) на картине одета в слишком свободное платье, с оголенными предплечьями.
Полотно вскоре забрали в часовню своего несвижского дворца князья Радзивиллы. Когда в 1939 году Несвиж был возвращен Польшей Белоруссии, портреты из дворца Радзивиллов перевезли в Минск, в том числе и картину из часовни. И теперь впервые ее может видеть широкая публика.
Виктор КОРБУТ
– Феномен белорусской иконы эпохи барокко до конца не постигнут, – считает заведующий научно-реставрационными мастерскими Национального художественного музея Аркадий Шпунт. – До сих пор считалось, что не так уж много уцелело этих произведений. До последнего времени не все специалисты знали, что в собрании минского музея 250 ликов святых. Их привезли в Минск из закрытых во времена атеизма храмов в 70-е годы. И только сейчас шедевры стали изучать и реставрировать. Многие иконы писались на холстах, из-за чего сохранились хуже. Все-таки на дереве краска держится лучше. Русские иконы по традиции пишут на досках. Но в Беларуси очень рано распространилась пришедшая из Западной Европы мода изображать святых именно на холстах. Учитывая, что картины во время экспедиций находили в закрытых храмах и в весьма неприглядном виде, восстанавливать шедевры пришлось весьма трудно. Другая сложность в том, что в XIX веке вошло в моду покрывать старинные лики лаком. Якобы так они выглядят лучше. Однако со временем лак темнеет, черты святого все менее различаются, а потом и вовсе сливаются в серую массу. Но когда напластования сняты, утраченные фрагменты восстановлены, одинаково поражаются и реставратор, и прихожанин, видя, каким светом полны лица святых.
В России византийский канон был незыблем. В Беларуси его модернизировали. На православную белорусскую живопись оказали влияние ренессансные веяния из Италии, к тому же местные мастера изображали библейских персонажей как своих современников. Иконы стали своего рода «Библией для народа». То, что грамотные люди изучали по Священному Писанию, обыватели узнавали из сюжетов на храмовых картинах. Святые на них – это копии живых людей, и не тех, что жили в первом веке нашей эры, а современников иконописцев, в одеждах, в окружении мебели и утвари своего времени. Даже «небесный град» Иерусалим на полотнах выглядит как средневековые Могилев, Пинск или Слуцк – с барочными или классицистическими силуэтами костелов и церквей, ратуши, дворцов.
В русской православной традиции алтарь – закрытая территория для верующего. В Беларуси XVIII века алтари как в костелах, так и в церквях пышно украшали резьбой по дереву и помещали по центру образ, который прихожанин мог видеть издалека. Образ Христа, Девы Марии или святого помогал постигать суть веры.
Александр Ярошевич, ведущий научный сотрудник отдела древне-белорусского искусства музея, уверен, что, несмотря на близость к народу белорусской иконописи, в ней сохранилась и византийско-русская сдержанность в сравнении, например, с украинскими иконами. На Украине эпоха барокко настолько позволила расширить рамки дозволенного в сакральной живописи, что тамошние иконы порой напоминают кадры кино. На одной из украинских икон – «Святые Варвара и Параскева» – изображены не христианские мученицы, а... обычные шляхтянки, светские дамы в пышных нарядах. Белорусы изображали персонажей Священного Писания скромнее. «Киевские коллеги-искусствоведы согласны, что в белорусской иконописи эпохи барокко сохранилось больше византийских традиций, наши образы содержательнее с точки зрения церковного канона», – подтверждает Елена Карпенко, заведующая отделом древнебелорусского искусства Национального художественного музея.
И все же трудно порой определить, кем был иконописец по национальности. Во-первых, за исключением редких случаев, фамилий художников на иконах нет. Во-вторых, иконописцы не сидели на месте, они разъезжали от Минска до Москвы, от Слуцка до Киева, порой отправлялись и в Западную Европу – зарабатывать себе на хлеб. В путешествиях набирались опыта и подсматривали у коллег новые приемы – так распространялись разные стили в искусстве. Поэтому русский мастер вполне может оказаться по происхождению белорусом, как многие из художников, расписывавших Киево-
Печерскую лавру.
Дальнейшие исследования могут пролить свет на то, насколько средневековая белорусская культура повлияла на традиции восточнославянских «сестер». Александр Ярошевич замечает, что не было канонического белорусского стиля в сакральной живописи. Каждый образ – это целый мир. В Беларуси существовали не только римско-католическая и греко-православная традиции в живописи, но еще была и третья – греко-католическая. Характерный пример – икона Святого Антония Падуанского из деревни Миратичи, что под Новогрудком. Святой этот неизвестен в византийско-русской культуре. А в Беларуси он почитаем, но только католиками, в особенности на Новогрудчине. Однако образ, представленный в музее, хотя с виду и католический, на самом деле привезен из церкви. Вокруг фигуры святого латинскими буквами помещена надпись на польском языке, что икону в 1744 году передал do cerkvi (в церковь) некий житель по фамилии Hricuk (Грицук). Александр Ярошевич предполагает, что это была греко-католическая или униатская церковь. В XVIII веке к данному вероисповеданию, промежуточному между православием и католицизмом, принадлежало большинство сельского населения Беларуси. Что неудивительно: ведь страна находится на пересечении западных и восточных традиций, и, как видим, в свое время здесь их небезуспешно пытались соединить.
«На Беларуси Бог живет!» – как-то воскликнул литературный классик Владимир Короткевич. Стоит ли удивляться, что даже провинциальный храм, как в деревне Холхлово, что под Молодечно, украшали величественные образы, более уместные в кафедральном соборе. Искусствоведы сравнивают некоторые алтарные иконы с работами, написанными Ван Эйком, Кранахом, Рубенсом, – и по стилю, и по технике, и по монументальности.
В белорусской иконе сохранились также традиции, утраченные в других странах. Из села Хотислав Малоритского района Брестской области происходит уникальный образ Святого Онуфрия. Это житийная икона, отображающая земной и небесный путь святого в нескольких картинах, нарисованных на одной доске. Таких икон Святого Онуфрия в мире всего три: еще одна находится в Греции, а третью привезли в Москву из Соловецкого монастыря. Причем ученые никак не могут определиться насчет конфессиональной принадлежности хотиславской работы: православная она или греко-католическая.
Но, пожалуй, самая необычная, не вписывающаяся ни в какие рамки икона – это образ Святой Констанции. Вероятно, ее автором был известный в Беларуси и Литве художник Ян Дамель. По легенде, прототипом святой стала шляхтянка Констанция Чудовская. Она ушла из жизни в 1825 году, после смерти ее портрет был помещен в несвижском костеле Божьего Тела. Однако вскоре ксендз вынес изображение дворянки из храма, так как оно показалось ему слишком откровенным. Святая (или ее прототип) на картине одета в слишком свободное платье, с оголенными предплечьями.
Полотно вскоре забрали в часовню своего несвижского дворца князья Радзивиллы. Когда в 1939 году Несвиж был возвращен Польшей Белоруссии, портреты из дворца Радзивиллов перевезли в Минск, в том числе и картину из часовни. И теперь впервые ее может видеть широкая публика.
Виктор КОРБУТ
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
