Савва Ямщиков. Мысли вслух
В Выставочном зале ГосНИИреставрации, в связи с 70-летием Саввы Ямщикова и 50-летием его творческой деятельности, открылась выставка «Музей друзей», на которой представлены картины, подаренные реставратору художниками. Ямщиков возродил к жизни сотни произведений искусства, уникальная выставка ста икон «Живопись древнего Пскова», отреставрированных под его руководством, легла в основу псковской музейной экспозиции. Он составил реставрационную «Опись произведений древнерусской живописи, хранящихся в музеях РСФСР» и одним из первых в СССР стал заниматься вопросами реституции культурных ценностей. Страстный публицист, он издал десятки книг. С отдельными «мыслями вслух» известного реставратора знакомим сегодня читателей.
В Выставочном зале ГосНИИреставрации, в связи с 70-летием Саввы Ямщикова и 50-летием его творческой деятельности, открылась выставка «Музей друзей», на которой представлены картины, подаренные реставратору художниками. Ямщиков возродил к жизни сотни произведений искусства, уникальная выставка ста икон «Живопись древнего Пскова», отреставрированных под его руководством, легла в основу псковской музейной экспозиции. Он составил реставрационную «Опись произведений древнерусской живописи, хранящихся в музеях РСФСР» и одним из первых в СССР стал заниматься вопросами реституции культурных ценностей. Страстный публицист, он издал десятки книг. С отдельными «мыслями вслух» известного реставратора знакомим сегодня читателей. Согласен с Александром Исаевичем Солженицыным, который говорил, что национальная идея у нас одна: забота о народе. Сейчас демократии навалом, свободы слова (а попросту – болтовни) сколько угодно, но нет истинной заботы о благе народа. Для решения этой задачи нужно восстановление основ земства.
У каждого русского человека есть свой идеальный образ России, свои наиболее близкие и родные места, свое представление о том,
«с чего начинается Родина». Мне, например, особо дорога и близка земля Псковская – Изборск, Печеры, Малы, Святые Горы. И конечно же, сам древний Псков. Но если говорить об исходном и собирательном образе исконной России, то у меня он, скорее всего, совпадает с Заонежьем, Валаамом, Соловками, а прежде – с запавшими в самую глубину души Кижами. Дух отшельничества, уединенного монашества, подвижничества и освоения северных земель – все это зримо ощущаешь здесь, на берегах Онежского озера, где находились новгородские пятины – окраинные владения мощного и богатого центра Древней Руси. Почти полвека наслаждаюсь я возможностью жить в деревне Ерснево, что напротив Кижского острова, в прямом соседстве с одним из самых прославленных пятинных поселений – селом Боярщина.
…Первая моя командировка из Всероссийского реставрационного центра в Карелию имела своей целью работу на Кижском острове. Вместе с замечательной учительницей – первоклассным реставратором Евгенией Михайловной Кристи и нашим коллегой из Музея изобразительных искусств Карельской АССР Геннадием Жаренковым мы должны были описать и подготовить к отправке в Петрозаводск временно хранящиеся в Кижах иконы.
Солнце простояло над озерной гладью все двадцать дней, что мы работали в Кижах. Мне и в мечтах не могло представиться такое чудесное место, каким оказался удивительный, чуть золотеющий осенней листвой остров посреди бескрайних водных просторов. Но главное – именно здесь я впервые увидел иконы, написанные заонежскими мастерами, познакомился с их потомками – искусными северными плотниками, хранившими как зеницу ока архитектурное наследство, завещанное отцами и дедами.
В дом Ошевнева – один из важных объектов создававшегося тогда музея деревянного зодчества – свезено было около тысячи икон, возвращенных, по мирному договору, из Финляндии. При разборе богатейшего собрания мы не досчитались всех досок «неба», украшавших своды Преображенской церкви. Местное начальство утверждало, что расписные паруса «неба» уничтожили финны, но позднее пастор, отвечавший за возврат икон, убедил специалистов в обратном: «небеса» сожгли в Карелии безграмотные атеисты, поставленные на «культуру».
Псков называю «своим» прежде всего потому, что здесь работал Леонид Алексеевич Творогов, ученик моего учителя Николая Петровича Сычева. Он помог мне понять суть псковского искусства. Он занимался иконами, фресками, архитектурой Пскова, а главное – собирал книжное наследие псковской земли. Студентом я помогал Леониду Алексеевичу обустраивать псковское древлехранилище. Он по-царски дарил нам свои знания и учил открывать их в книгах. Он, пожалуй, одним из первых предложил собирать не просто библиотеки как таковые, а библиотеки Яхонтовых, Ганнибалов, Пушкиных…
В Пскове я встретил массу замечательных людей. Память цепко держит едва ли не каждую встречу и беседу с Анатолием Викторовичем Лукиным, бывшим директором Псковского завода электросварочного оборудования. Он сумел поставить на службу духовному возрождению сограждан все, чем обладал сам: художественный дар, профессионализм инженера, правительственные награды, заслуженный авторитет и влияние в городе. Это благодаря его деятельному вмешательству стало возможным создание монумента, посвященного подвигу советского народа в Великой Отечественной войне. Именно Анатолий помог нам, реставраторам и молодым московским художникам, сделать росписи в здании Псковской областной детской библиотеки. Да и другие псковские подвижники, например кузнец-художник Всеволод Смирнов, восстанавливавшие древние памятники и создававшие самобытные творения из металла, вряд ли смогли бы достичь столь многого без участия в их судьбе этого человека.
Жизнь и время в Пскове, скажу я вам, текут по каким-то своим потаенным законам. Здесь неуместна торопливость, потому что она не сочетается с вечностью. В Пскове легко живется и дышится. В этом городе, если остановился в нем хоть ненадолго, сразу же перестаешь чувствовать себя туристом. Очень скоро наступает момент, когда из стороннего созерцателя перевоплощаешься в рядового гражданина, тебе становятся очень близкими все нюансы городской жизни.
Повторюсь, что я был категорически против празднования 1100-летия Пскова. Город разрушается и находится в положении худшем, чем в тот период, когда из него ушли фашисты. Он гибнет на глазах. Гибнут деревья, гибнут памятники. Поэтому юбилей Пскова можно было встречать только в режиме 7 ноября 1941 года. Надо было пройти перед трибунами и идти восстанавливать город. Если Бог даст мне силы и возможности, то я со своими единомышленниками буду все делать для того, чтобы спасти Псков от гибели. Единомышленников у меня больше, чем врагов, но, к сожалению, в руках последних – деньги. Археологи делают прекрасные раскопы, обнаруживают уникальные находки, но все это, вместо того чтобы подвергаться консервации и выделяться в отдельные объекты для показа туристам, обучения школьников и студентов истории нашего Отечества, закрывается бетонными подушками, на которых будут строиться новые «Золотые набережные» и новомодное «элитное» жилье. Если бы в Риге или в Варшаве сделали то, что творят в Пскове, поверьте, властям пришлось бы несладко. Тем не менее верю в светлое будущее Псковской земли. Уверен, что без тех мест, откуда есть пошла земля русская, – Псков, Изборск, Печоры, Святые Горы, Россия существовать не сможет.
В Германии сейчас нашего уже ничего нет, все, что немцы у нас забрали, увезено в Америку, и на все эти богатства наложено столетнее вето. Наша задача сейчас – ничего не отдавать. Достаточно того, что Хрущев передал Дрезденскую галерею. Мы никому ничего не должны! Они потоптали нашу землю и разорили ее… Они – захватчики, и ни о какой военной добыче не может быть и речи. Мой друг Валентин Лаврентьевич Янин сказал, что в Новгороде они даже уничтожили археологические слои почвы. У них к нам не может быть никаких претензий. Претензии могут быть только у нас.
У каждого русского человека есть свой идеальный образ России, свои наиболее близкие и родные места, свое представление о том,
«с чего начинается Родина». Мне, например, особо дорога и близка земля Псковская – Изборск, Печеры, Малы, Святые Горы. И конечно же, сам древний Псков. Но если говорить об исходном и собирательном образе исконной России, то у меня он, скорее всего, совпадает с Заонежьем, Валаамом, Соловками, а прежде – с запавшими в самую глубину души Кижами. Дух отшельничества, уединенного монашества, подвижничества и освоения северных земель – все это зримо ощущаешь здесь, на берегах Онежского озера, где находились новгородские пятины – окраинные владения мощного и богатого центра Древней Руси. Почти полвека наслаждаюсь я возможностью жить в деревне Ерснево, что напротив Кижского острова, в прямом соседстве с одним из самых прославленных пятинных поселений – селом Боярщина.
…Первая моя командировка из Всероссийского реставрационного центра в Карелию имела своей целью работу на Кижском острове. Вместе с замечательной учительницей – первоклассным реставратором Евгенией Михайловной Кристи и нашим коллегой из Музея изобразительных искусств Карельской АССР Геннадием Жаренковым мы должны были описать и подготовить к отправке в Петрозаводск временно хранящиеся в Кижах иконы.
Солнце простояло над озерной гладью все двадцать дней, что мы работали в Кижах. Мне и в мечтах не могло представиться такое чудесное место, каким оказался удивительный, чуть золотеющий осенней листвой остров посреди бескрайних водных просторов. Но главное – именно здесь я впервые увидел иконы, написанные заонежскими мастерами, познакомился с их потомками – искусными северными плотниками, хранившими как зеницу ока архитектурное наследство, завещанное отцами и дедами.
В дом Ошевнева – один из важных объектов создававшегося тогда музея деревянного зодчества – свезено было около тысячи икон, возвращенных, по мирному договору, из Финляндии. При разборе богатейшего собрания мы не досчитались всех досок «неба», украшавших своды Преображенской церкви. Местное начальство утверждало, что расписные паруса «неба» уничтожили финны, но позднее пастор, отвечавший за возврат икон, убедил специалистов в обратном: «небеса» сожгли в Карелии безграмотные атеисты, поставленные на «культуру».
Псков называю «своим» прежде всего потому, что здесь работал Леонид Алексеевич Творогов, ученик моего учителя Николая Петровича Сычева. Он помог мне понять суть псковского искусства. Он занимался иконами, фресками, архитектурой Пскова, а главное – собирал книжное наследие псковской земли. Студентом я помогал Леониду Алексеевичу обустраивать псковское древлехранилище. Он по-царски дарил нам свои знания и учил открывать их в книгах. Он, пожалуй, одним из первых предложил собирать не просто библиотеки как таковые, а библиотеки Яхонтовых, Ганнибалов, Пушкиных…
В Пскове я встретил массу замечательных людей. Память цепко держит едва ли не каждую встречу и беседу с Анатолием Викторовичем Лукиным, бывшим директором Псковского завода электросварочного оборудования. Он сумел поставить на службу духовному возрождению сограждан все, чем обладал сам: художественный дар, профессионализм инженера, правительственные награды, заслуженный авторитет и влияние в городе. Это благодаря его деятельному вмешательству стало возможным создание монумента, посвященного подвигу советского народа в Великой Отечественной войне. Именно Анатолий помог нам, реставраторам и молодым московским художникам, сделать росписи в здании Псковской областной детской библиотеки. Да и другие псковские подвижники, например кузнец-художник Всеволод Смирнов, восстанавливавшие древние памятники и создававшие самобытные творения из металла, вряд ли смогли бы достичь столь многого без участия в их судьбе этого человека.
Жизнь и время в Пскове, скажу я вам, текут по каким-то своим потаенным законам. Здесь неуместна торопливость, потому что она не сочетается с вечностью. В Пскове легко живется и дышится. В этом городе, если остановился в нем хоть ненадолго, сразу же перестаешь чувствовать себя туристом. Очень скоро наступает момент, когда из стороннего созерцателя перевоплощаешься в рядового гражданина, тебе становятся очень близкими все нюансы городской жизни.
Повторюсь, что я был категорически против празднования 1100-летия Пскова. Город разрушается и находится в положении худшем, чем в тот период, когда из него ушли фашисты. Он гибнет на глазах. Гибнут деревья, гибнут памятники. Поэтому юбилей Пскова можно было встречать только в режиме 7 ноября 1941 года. Надо было пройти перед трибунами и идти восстанавливать город. Если Бог даст мне силы и возможности, то я со своими единомышленниками буду все делать для того, чтобы спасти Псков от гибели. Единомышленников у меня больше, чем врагов, но, к сожалению, в руках последних – деньги. Археологи делают прекрасные раскопы, обнаруживают уникальные находки, но все это, вместо того чтобы подвергаться консервации и выделяться в отдельные объекты для показа туристам, обучения школьников и студентов истории нашего Отечества, закрывается бетонными подушками, на которых будут строиться новые «Золотые набережные» и новомодное «элитное» жилье. Если бы в Риге или в Варшаве сделали то, что творят в Пскове, поверьте, властям пришлось бы несладко. Тем не менее верю в светлое будущее Псковской земли. Уверен, что без тех мест, откуда есть пошла земля русская, – Псков, Изборск, Печоры, Святые Горы, Россия существовать не сможет.
В Германии сейчас нашего уже ничего нет, все, что немцы у нас забрали, увезено в Америку, и на все эти богатства наложено столетнее вето. Наша задача сейчас – ничего не отдавать. Достаточно того, что Хрущев передал Дрезденскую галерею. Мы никому ничего не должны! Они потоптали нашу землю и разорили ее… Они – захватчики, и ни о какой военной добыче не может быть и речи. Мой друг Валентин Лаврентьевич Янин сказал, что в Новгороде они даже уничтожили археологические слои почвы. У них к нам не может быть никаких претензий. Претензии могут быть только у нас.
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
