Сетевое СМИ Парламентского Собрания Союза Беларуси и России
Сетевое СМИ Парламентского Собрания Союза Беларуси и России
ПОВЕНЧАЛА... ЛОШАДЬ
В 1921-м пришёл на вечеринку в знаменитый дом на Большой Садовой, 10. В дверь позвонили. На пороге стояла Айседора Дункан. Танцовщица только что дала представление перед кремлёвскими руководителями, и те долго не могли прийти в себя от восторга. Американка, знаменитость, красавица, так ещё и нашу молодую социалистическую республику поддерживает! А пускай открывает в Москве школу танцев! Будет учить наших детей новому, революционному танцу – не чета этим буржуазным фу... фуэте – фу, какая пошлость.
– А это Сергей Есенин, наш знаменитый поэт, – сказал Илья Шнейдер, человек, которого Кремль выделил Айседоре в качестве переводчика и который потом возглавит её школу.
Гуляли весело. Есенин, конечно, читал стихи. Дункан будет рассказывать потом, что ничего не поняла, но «услышала, что это музыка и что стихи эти писал гений».
К ночи гений предложил покататься по городу. Поймали извозчика и отправились на Пречистенку, 20 –в особняк, который Айседоре выделили для школы танцев.
Где-то в арбатских переулках извозчик, судя по всему, уснул. Пассажиры, конечно, ничего не заметили, увлечённые обрушившейся на них страстью, и кобылка самостоятельно потащилась к церкви Святого Власия (на углу Гагаринского и Большого Власьевского переулка). И... трижды обошла её по кругу!
– Такое ощущение, что вас повенчали! – засмеялся Шнейдер.
Сергей и Айседора действительно вскоре повенчались неподалёку, в одном из арбатских переулков. И переехали жить в тот самый особняк на Пречистенке, 20. Он был известен как «особняк Ермолова». Герой войны 1812 года генерал Алексей Ермолов въехал сюда в 1851-м и прожил десять лет до самой смерти, собрав огромную библиотеку.
Но особняк в том роскошном виде, который знаем мы с вами, достался Москве от его следующего владельца – чаеторговца Ушкова.
В этом доме на Пречистинке Сергей и Айсежора переехали после венчания. На фото с ними приемная дочь танцовщицы - Ирма. Фото: wikimedia.org
– При нём дом, перестроенный архитектором Карлом Мюфке, стал чуть ли не самым пышным в городе, а его площадь увеличилась почти вдвое, из-за пристроек, – рассказывает архитектор Главного управления по обслуживанию дипломатического корпуса при МИД России Алексей Очнев. Именно эта организация располагается тут сейчас. - А поскольку Ушков был, судя по всему, бонапартистом, мы видим на особняке символику времен Бонапарта – фигуры орлов, военные атрибуты, ветви дуба и лавра.
Где в особняке были её с Сергеем комнаты, история умалчивает. Донесла разве что слухи о том, что стихи «Пускай ты выпита другим, но мне осталось, мне осталось...» или «Я искал в этой женщине счастья, а нечаянно гибель нашёл...» – посвящены Айседоре. Но это только слухи. Стихов, которые были бы написаны именно в её честь, нет – смиритесь.
Отголосок этого романа прозвучит в «Чёрном человеке»:
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою…
Когда они познакомились, Айседоре было за 40, она старше Есенина на 18 лет.
Вскоре они разъехались: она – к себе, он же нырнул в привычную московскую поэтическую суматоху, в такие спасительные и сумасшедшие гулянки с друзьями.
ПОСЛЕДНИЙ АДРЕС
Сумрачный четырёхэтажный дом в Померанцевом переулке быстро поглотил эхо женского голоса: «Сергей, прощай-ай!»
Ай! Как больно. Какое нехорошее предчувствие. У Шуры, которая с четвёртого этажа смотрела на своего уезжающего брата, Серёжу Есенина, кольнуло сердце. Его жена Софья Толстая стояла рядом и вообще не могла ни выкрикнуть, ни прошептать ни слова. За те несчастные месяцы, что они прожили тут вместе – в квартире, наполненной семейными портретами, толстовским величием и материальной стабильностью, – она поняла: Есенин её так и не полюбил. Если не возненавидел. Недаром именно тут он дописал своего «Чёрного человека»:
Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало
Был вечер 23 декабря 1925 года. До смерти поэта в Ленинграде, куда он только что уехал, оставалось 6 дней. Считается, этот дом № 3 в Померанцевом переулке – последний адрес поэта в Москве.