Татьяна Доронина: Это победа настоящих мужчин и верных женщин

Биография Татьяны Дорониной - идеальный материал для любого мемуариста. Ее жизнь - яркая, интересная и вместе с тем невероятно сложная. В июне 41-го Дорониной было семь с половиной лет. С известием о начале войны ее детство закончилось. О том страшном времени великая актриса рассказала «СВ».

НИЧЕГО РАДОСТНОГО УЖЕ НЕ БУДЕТ

Первый день войны Татьяна Васильевна помнит очень хорошо. Семья Дорониных находилась в военном санатории в Финляндии, где работал папа. Стояли вокруг репродуктора, слушали выступление Молотова. Смысл сообщения девочка понять не смогла, но почувствовала, что все очень плохо. Что ничего радостного в тот воскресный день уже не будет. И что завтра она не пойдет кататься на лодочке.

Лицо отца изменилось. Обычно его взгляд был добрым, мягким. А в этот день дочь впервые увидела его очень сосредоточенным. Папа схватил ее за руку и крепко держал: словно боялся, что потеряет. Потом сказал: «Беги, расскажи матери, что война».

- Я понеслась домой. А мама была такая радостная, красивая, в светлом платье. На подоконнике стояла банка с ромашками. И когда я влетела, стала громко и бездумно кричать, что война началась, мама резко наклонилась, задев букет. Банка с цветами упала и разбилась…

Через несколько дней семью стали переправлять в Ленинград. Очень надеялись, что папа сможет их проводить. Но он не смог - надо было срочно переделывать санаторий в военный госпиталь. И глава семьи на некоторое время задержался в Финляндии.

До Ленинграда добирались на грузовиках. Это были необычные грузовики: в качестве топлива они использовали деревянные чурки, которые находились в цилиндрах с двух сторон от кабины шофера. В кузове по бокам стояли скамеечки для детей и людей пожилого возраста. Галя, сестра Дорониной, сидела недалеко от горячей емкости и часто повторяла: «Мне жарко». Мама успокаивала ее: «Ничего, потерпи. Это лучше, чем холод - иначе бы простудилась». Сестра куталась в расшитое шерстяное одеяло, и, когда семья приехала в Ленинград, в нем обнаружили огромную прожженную дыру.

«СВОИХ ДЕВЧОНОК НИ ЗА ЧТО НЕ ОТДАМ»

Ленинград показался Тане незнакомым городом - с окнами, заклеенными белыми полосками. Было страшно, хотя в силу возраста девочка еще не могла сформулировать, что именно ее пугало.

- В соседнем от нас доме находилась маленькая булочная - и перед ней стояла большая очередь за сахаром. Помню, как только мы приехали, пришла тетя Ксеня, наша замечательная соседка. Сказала, что и нам очередь заняла. И мама побежала за сахаром. Потом в дом приходили какие-то общественники.

Строгие тети строго говорили маме, что всех детей эвакуируют. А она не хотела ничего слышать, уверенно заявляла им: «Я своих девчонок ни за что не отдам - умру, но не отдам». А мы с сестрой в это время прятались в комнате у тети Ксени.

Когда отец вернулся из Финляндии, семья обнаружила в почтовом ящике повестку в армию. Перед тем как уйти на фронт, отец успел добиться, чтобы его девочек эвакуировали не куда-нибудь, а в Ярославскую область, в город Данилов - к родственникам. Мама собирала вещи, а папа, глядя на нее, удивлялся: «Зачем же ты теплую одежду складываешь? Уж к зиме-то наверняка домой вернетесь». Но в Ленинграде Доронины оказались лишь спустя почти четыре года.

Особенно страшной была первая половина «ссылки» - отец на фронте, денег почти не было. Очень выручал семью бабушкин огород. На свадьбу родителям Татьяны Васильевны подарили швейную машинку «Зингер»: мама шила на ней платьица двум дочерям. Старалась, «чтобы были не хуже людей». В Данилове этот навык очень пригодился - мать устроилась на работу на комбинат шить солдатские шинели. Смены продолжались по двенадцать часов. Работа была сложная. И в результате в тридцать с небольшим лет она стала инвалидом второй группы.

Татьяна Васильевна до сих пор помнит запах даниловского хлеба - он был совсем не похожим на тот, что девочка ела в Ленинграде. На нее, маму и сестру выдавали где-то треть обычной буханки - небольшой, но очень тяжелый кусок. Хлеб в то время был в основном из картошки.


Первыми из Ленинграда эвакуировали детей. Архив РИА Новости

БЕЗ ОТЦА ЖИЗНЬ БЫ КОНЧИЛАСЬ

В Данилове не было ни одного дома, ни одной семьи, которая в годы войны не потеряла бы своего кормильца. Все ждали писем с фронта, а часто получали страшные извещения. В деревне, где жила бабушка Татьяны Васильевны, домой не возвратился ни один мужчина. Война внесла в человеческую жизнь очень много горя и разрушения.

Газеты приходили с запозданием в несколько дней. Единственным источником информации был репродуктор, установленный на рыночной площади Данилова.

- Живя у бабушки, я каждый день в одно и то же время выбегала на дорогу, чтобы не пропустить почтальона: вдруг принесут письмо от отца. И вот когда оно приходило, мама с волнением в голосе просила: «Татка, прочти». Папа заканчивал письмо благодарностью бабушке Елизавете Тимофеевне, низким поклоном всей семье. И радостная мама просила меня прочитать текст еще раз.

Казалось, жизнь кончится, если отец не вернется с фронта. Однажды два с половиной месяца о нем не было никаких известий. И тогда мама надела на Таню крестильный крестик: «Если хочешь, чтобы папа вернулся, не снимай». Доронина единственная в классе ходила с крестиком и очень боялась, что его кто-нибудь увидит. Но продолжала носить, повыше поднимая воротничок платья. Первая школьная учительница Валентина Васильевна Харченко однажды его все-таки заметила. Подозвала к себе и шепнула: «В следующий раз шарфик надень».

ОН УВИДИТ МЕНЯ ТАКОЙ НЕКРАСИВОЙ!

Отец вернулся с фронта изувеченный, хромой, с тяжелым ранением в ногу. Василию Ивановичу по жизни «везло». Участвовал и в Первой мировой, и в Гражданской, и в Финской войне. Дальше включился в борьбу с фашистами.

Только после возвращения отца семье выделили комнату - до этого приходилось жить в чулане у двоюродного брата мамы. Комната находилась в доме священника, убитого в 1937 году. В доме жила его вдова - женщина с трясущимися руками, состарившаяся раньше времени. Еще одна комната - вдова называла ее залой - выделялась для проезжающих транзитом военных, которым посчастливилось вызвать своих жен на свидание. В доме сменяли друг друга военные пары. И часто, когда Таня пыталась через залу пробежать на кухню, мама ее останавливала: «Подожди немножко, не выходи».

- Ради этих счастливых свиданий многие женщины преодолевали тяжелую дорогу, приезжали вымотанные, уставшие. Одна из них как-то сказала маме: «Господи, он увидит меня такой некрасивой!» И мама, человек очень добрый, приносила им воду, помогала вымыться, если хватало времени, завивала волосы, приговаривая: «Ну, наверное, такой красивой ты никогда не была. Татка, подтверди!» А я вертелась рядом и кричала: «Да, вы такая же прекрасная, как пушкинская царица». Никто не понимал: «Какая царица? Ведь у Пушкина царевна». На что я отвечала: «Знаю, но ведь как звучит - царица!»

ЭТОТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ…

9 Мая 1945 года был изумительно солнечным. Узнав о том, что война кончилась, дочка с отцом побежали на рыночную площадь к репродуктору. Василий Иванович быстро идти не мог - девочка тащила его на себе. Хотела как можно скорее услышать, что советские войска действительно победили! Все жители стояли на площади, задрав голову наверх: как будто с помощью репродуктора хотели не только услышать, но и увидеть что-то.

- Для меня Великая Отечественная война - это победа настоящих мужчин и верных женщин. Когда отец ушел на фронт, мама была очень красивой, молодой. Но она бы никогда не предала его и нас с Галькой. У нее были шикарные длинные волосы, чуть ниже спины. В годы войны она их каким-то образом сохранила, мыла золой. И отца с фронта встретила во всей своей необыкновенной красе. Правда, похудела очень…

ЖАЛОВАТЬСЯ БЫЛО СТЫДНО

- Для всех людей моего возраста война навсегда останется особой темой. После испытаний голодом, холодом, страхом за отца и близких сознание стало взрослым. Даже у самых маленьких была замечательная внутренняя сила. Считалось стыдным роптать, капризничать. Наоборот, тех, кто жаловался, высмеивали. Поэтому дети войны - это серьезное и необыкновенно красивое понятие.

- У нас не было ничего из того, что есть у современных детей. За водой нужно было идти к колодцу, чтобы помыться - отстоять огромную очередь. А вместо сладкого у нас была вяленая свекла или морковка. Очень хотелось в кино. И единственный раз, когда стало уже совсем невмоготу, пришлось попросить у мамы денег на билет. И она дала мне эти три рубля - большая сумма при ее крохотной зарплате.
Детской жестокости тогда было гораздо меньше, чем сегодня. Никому и в голову не приходило, например, издеваться над одноклассником.

- Когда-то впервые увидев выброшенный на помойку батон, я заплакала. Это кощунство, дьявольский поступок, пренебрежение к чужому труду. Как тяжело добывается этот хлеб, я хорошо выучила в годы войны. Но современные молодые люди всего этого не знают. Они никого не уважают, не любят. С ужасом слушаю новости о том, что женщины бросают своих новорожденных детей. Такого даже в войну не было - подбирали чужих, растили, как своих, в люди выводили… А сейчас мы возвращаемся в первобытные времена. Людям надо очеловечиться, узнать горечь потерь, научиться любить близких. Но не дай Бог с помощью войны - самого жестокого и дикого испытания.

- Перед началом спектакля всегда со сцены подглядываю в щелочку - чтобы понять, какая публика пришла. Часто вижу в зале школьников, которые приходят целыми классами. Глядя на этих нервных, с телефонами в руках подростков, начинаю их ненавидеть. Думаю, Боже мой, и стоило ли ради них так стараться? Быть интересной на сцене - большой труд. Нужно хорошо готовиться, работать над ролью. Но через несколько часов, во время поклонов, я уже обожаю этих детей. Вы не представляете, как преображаются их лица: они потрясены увиденным, искренне аплодируют, просят автографы. И я понимаю, что моя дорогая Валентина Васильевна имеет продолжателей. Потому что учителя, которые приводят этих ребят к нам на спектакли, при-учают их не только ходить в драматический театр, но и обращаться к своей душе. И благодаря им мое стремление совершенствовать мир становится реальностью.


Своей первой учительнице Валентине Харченко (слева) актриса помогала всю жизнь

ШКОЛЬНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Любовь к искусству пробудила учительница начальных классов.

СТИХИ ЗАПОМИНАЛА СХОДУ
Налеты на Данилов случались редко. Каждый раз учителя выводили детей из школы. Почему-то казалось, что бомба обязательно попадет в здание, а если стоять на улице - то, может быть, гибель минует.

Как вспоминает Татьяна Васильевна, с классом повезло: среди ребят не было ни злобы, ни ярости. Дети старались хорошо учиться. Хотя на тридцать два человека было всего несколько учебников. Тетрадей тоже не хватало. Поэтому, чтобы выучить урок, приходилось выписывать тексты в старые технические книги, в которых было большое расстояние между строчками.

- Валентина Васильевна была прекрасной учительницей. Она умерла два месяца тому назад. Я с ней переписывалась до конца дней, поздравляла с праздниками, отправляла посылки. Очень дорожила нашим общением. Она пришла работать в нашу школу, едва окончив Даниловский педагогический техникум. Ей и девятнадцати лет тогда не было. На своих уроках еще совсем юная девушка знакомила нас с великими образцами поэзии, читала фрагменты из романов Тургенева, объясняла, что такое хороший литературный язык. По сути, она проводила актерский урок - читала произведения, вкладывая душу, свое личное отношение.  И в нашем голодном классе в эти минуты царила необыкновенная тишина.

Когда Валентина Васильевна читала стихи, Доронина почти сразу их запоминала. Так выучила отрывок из «Сказки о правде» Маргариты Алигер. Очень любила Симонова - переписывала его стихотворения в книгу бухгалтерского учета. Как-то раз вызвалась к доске и наизусть прочитала поэму «Сын артиллериста». Фактически это было ее первое актерское выступление.

Учительнице настолько понравилось, что она пригласила девочку прочитать эту поэму на уроках литературы в старших классах. С ней же Доронина выступала в 1942 году на новогоднем вечере в педагогическом техникуме. А потом ее отправили в Ярославль на конкурс чтецов. Так готовилась, так боялась, что не сможет поехать! Ведь по жизни Татьяна Васильевна считает себя человеком невезучим: если чего-то очень хочет, это чаще всего не происходит. Так было и в тот раз - заболела и осталась дома. Первая гастроль сорвалась в последний момент.

«ТАНЮША СРАЗУ МЕНЯ ОБАЯЛА»

Три года назад корреспондент «СВ» приезжал в Данилов - навестить первую учительницу. Тогда Валентине Харченко было 92 года. Она прекрасно помнила свою знаменитую ученицу и отзывалась о ней с необыкновенной теплотой:

- Танюша сразу меня обаяла. У нее не было гонора наподобие «я - ленинградка, интеллигенция, а вы - деревня», какой проявляли некоторые эвакуированные дети. Она сразу влилась в коллектив.

От даниловских и даже от питерских ребятишек Танюшу отличала какая-то природная корректность. И, конечно, необыкновенная память. Симонова она сразу выучила наизусть. Всю поэму целиком. С ней и попала на «большую» сцену.

Но ведь Танюша не только читала - она еще и хорошо танцевала. Занималась в Доме пионеров - у эвакуированной из Ленинграда балерины. И ведь здорово танцевала! Но, правда, уже не соло, а в коллективе. У нас в Данилове долго помнили этот танец снежинок, который девочки часто показывали.