Кира Муратова: Кино - мое единственное любимое занятие

Премьера этого фильма состоялась осенью в конкуре 7-го Римского кинофестиваля, фильм представляла Украина. За философскую ленту, в которой режиссер с виртуозной легкостью окунает нас в быт и музыку бытия, в размышления о том, что такое счастье, любовь и верность, и вообще – жизнь, приза Рим не вручил, но картина достойно пополнила собой кинотеку под названием - «Фильмы Киры Муратовой». В этой кинотеке фильмов, снятых Муратовой – украинским режиссером уже вдвое больше, чем было снято Кирой Георгиевной в советские времена. В 70-80х Муратова пережила немалую опалу, сама она называет себя «русскоязычным режиссером, живущим на Украине».

В своих лучших фильмах – «Короткие встречи», «Долгие проводы» (приз ФИПРЕССИ на МКФ в Локарно), Астенический синдром», (приз Берлинского фестиваля), «Чувствительный милиционер», «Увлеченья», «Три истории» - призы «Кинотавра», «Мелодия для шарманки» (приз ФИПРЕССИ 31-го ММКФ), «Вечное возвращение» - Кира Муратова осталась верна своему интересу к нравственной проблематике и неоднозначным персонажам. Она все также смело ставит диагнозы обществу, ведет отшельнический образ жизни и обожает Одессу, как пишут, «сползающую в море».

Сегодня лауреат Госпремии Украины им. Т.Г.Шевченко, Российской премии «Триумф», Главной премии Берлинской академии искусств Кира Муратова – отвечает на вопросы «CВ».

- Кира Георгиевна, сейчас в моде разговоры о том, что искусство исчерпало себя, кино закончилось, остался один постмодернизм, а ваш фильм называется «Вечное возвращение» - вступаете в противоречие с радикалами. Что думаете по этому поводу?

- Да ничего не думаю. Мы, например, многократно слышим, что театр умер и т. д., но проходит время, это забывается, и мы продолжаем ходить в театр. А кино – это мое единственное любимое занятие, можно сказать, пожизненное, и если оно себя исчерпало, то я не пример. Кто так говорит, значит, сам в себе чувствует эту исчерпанность, а со мной насчет постмодернизма не разговаривайте!.. Потому что я каждый раз спрашиваю, а что такое постмодернизм, мне толково объясняют, я понимаю, но вскоре это опять выкидывается из моей головы, мне это совсем неинтересно. Я - эгоцентричный человек и режиссер, и таких вопросов себе не ставлю, возможно, люди, которые ставят, не сумели их разрешить. Так что, не привлекайте меня к дискуссии!..

- Ваш фильм «Вечное возвращение» вначале удивляет, потом затягивает, как в воронку, заставляет думать, вспоминать разные события из своей жизни. Как вы сами считаете, он связан с вашими другими фильмами?

- Начиная с фильмов «Короткие встречи» и «Долгие проводы», до них я работала в соавторстве с Александром Муратовым, что бы я не сняла, мне всегда говорят – «Ой, этот фильм совсем не похож на ваш предыдущий!» Во многом это объясняется моей нетерпеливостью - когда поначалу мне предлагали сделать что-то подобное тому, что мной уже сделано, я всегда противилась, мне хотелось сделать что-то другое. Конечно, новый фильм не имеет ничего общего с «Мелодией для шарманки», кроме манеры и чисто
профессиональных вещей. Там действие развивалось в спокойном, медленном течении, а здесь видим нечто фантазийное. Мне надоели сюжеты - «Саша любит Машу, Маша любит Пашу или Маша просто глядит в пространство», где, в конце концов, видим, как все переженились, устроились и успокоились. Эти успокоительно одинаковые формы построения – мне же хотелось чего-то дру-го-го!! Мне захотелось сделать фильм со специальным устройством внутри себя. Что касается самой конструкции «вечного
возвращения», то это известный ницшеанский мотив, это выражение употреблял Пифагор, любил Томас Манн. Вечное возвращение – это циркуляция сюжетов, знаете, как сказки, несколько трансформируясь, в схожих обличьях кочуют в разных географических
пространствах и временах у разных народов. А в этом фильме не просто возвращение сюжетов, а буквальное повторение одного и того же сюжета на кинопробах. Разные актеры, с разными финтифлюшками, разыгрывают один и тот же сюжет, и вы наблюдаете «вечное возвращение» - каждый раз другую или несколько другую историю. Можете считать, что так проиллюстрирована мной старая истина. А можно сформулировать иначе – это кино про разнообразие однообразия и про однообразие разнообразия нашей жизни и человеческих характеров.

- На пресс-конференции в Риме Вы сказали, что стремились в фильме запечатлеть, как «гаммы переходят в фуги Баха», это как?

- Обыкновенно. Фуги Баха безумно похожи на упражнения Черни и на музыкальные экзерсисы, построенные на повторении одних и тех же приемов, постоянно усложняющихся, именно это происходит в моем фильме. Кинокритик Зара Абдуллаева верно уподобила фильм «Болеро» Равеля, в котором тоже идет повтор музыкальных фраз и, в то же время, разыгрываются вариации. Открою секрет, главное действующее лицо в фильме - монтаж, я работала с любимым монтажером Валентиной Петровной Олейник, с которой мы начинали свою деятельность в кино и вместе выработали методы монтажа. Всегда получаю удовольствие от работы с ней.

- Легкость, которую отмечали критики и зрители, и есть результат удачного монтажа?

- Монтаж - это вторая фаза драматургии, которая возникает, когда уже есть материал, и диктует тебе не то чтобы новые нюансы – вообще свойства, краски характеров. Так продолжается, трансформируясь в монтажную, сценарная драматургия. Я люблю, чтобы
сложные, серьезные вещи были выражены в танцевальной форме, возможно, это мое свойство, и я рада, что оно срабатывает.

- Вы согласны, что нельзя войти в одну реку дважды, ваши герои отчасти пытаются это сделать. Верите ли вы в воссоединение двоих через годы?

- Не могу ответить, мне кажется, нет. Хотя случай на случай не приходится - там столько привходящих обстоятельств, владеющих умами и душами, что ответа, который будет подходить многим, нет. И потом, это преувеличение – думать, что режиссер знает ответ на
такие вопросы.

- Что больше всего интересует вас в человеке?

- Талант! И не только в человеке искусства, просто я занимаюсь искусством, об этом и говорим. Много грехов могу простить талантливому человеку, на многое закрыть глаза, права – не права в этом, не знаю, у каждого свое мнение. Но когда начинают порицать Пушкина - за то, за сё в его поведении, я не могу это учитывать. Когда я думаю о таланте, для меня это не имеет значения.

- Как вы относитесь к развлекательному кино?

- Опять какой-то глупый термин. Что за «развлекательное» кино – развлекает все искусство, отдельно я не понимаю. Если фильм хорошо сделан, да еще и развлекает замечательно, такой «развлекательный» кинематограф я приветствую.

- Вы сказали как-то, что любите снимать «тихие» фильмы, это какие?

- Я люблю статику, и не люблю дешевую динамику, которая сейчас популярна. Мне нравится лишь та динамика, которая хорошо сделана.

 - Критики иногда пишут, что Вы любите исследовать темные стороны души человека, вы что на это отвечаете?

- Мне кажется, я исследую разные стороны души человек, хотя со стороны может показаться иначе. Но применительно к фильму «Вечное возвращение», какие там могут быть «темные» стороны, кроме, разве что, неочевидных, герои так стараются быть добрыми по отношению друг к другу. А вообще мир - это хаос, настолько ужасный, беспокоящий и пугающий человека, что искусство всегда старалось представить его в облагороженном виде. Неслучайно раньше немало писалось о «приглаживании» и «причесывании» действительности, о неумении говорить о «темных» сторонах жизни. А ведь это только вопрос степени, потому что искусство всегда гармоничнее окружающего хаоса, оно, в любом случае, утешает. Даже самые страшные фильмы, показывающие отвратительные стороны существования человека, все равно положительнее источника, потому что хаос таит в себе столько всего, что утешиться
невозможно, так это страшно. Могу сказать только одно – я не стремлюсь к бездне. На самом деле, всегда хочется какой-то гармонии, она должна существовать в искусстве.

- Проводили ли вы кастинг для актеров, и по какому принципу вообще отбираете «своих» актеров?

- Конечно, мы проводили много проб, которые заключались в репетициях, пробовали «первую актрису с третьим актером и наоборот», как говорит продюсер в нашем фильме. Снимали актеров и не актеров, некоторые потом выпали, потому что не вписались в общий ансамбль или не подошли друг другу. Иногда это происходило по привходящим обстоятельствам, я думала – будет так, а не получилось, и замечательный актер, который мне очень нравился, выпадал и – все. Вообще актеров отбираю всегда по одному принципу: нравится-не нравится. У меня есть огромный список, по которому всегда приглашаю на кинопробы, стараюсь никого не забыть.

- Богдан Ступка в одном интервью посетовал, что хотел бы быть непрофессиональным актером, чтобы Кира Муратова на съемках «возилась» с ним столько же времени.

- Конечно, с непрофессионалами возишься, чтобы вытащить то, что запрятано у них в глубине души. А в актерах – наоборот хочется найти то общечеловеческое, что они убрали на второй план, чтобы демонстрировать профессиональные навыки. Громко говоря, в актере ищу человека, а в человеке – актера. Когда-то меня интересовал вопрос – сколько актерского в людях, и как это выявить, и я давно поняла - актерское начало фактически есть во всех, в одних проявляется более ярко, в других менее, и если вы не
хотите играть себя, то кого-то другого сыграете с удовольствием. Играют - актер, пианист, дети: в игре отражается желание человека выразить свое представление о жизни - как бы в формах самой жизни, но без реальных тягот и ужасов. Это желание есть во всех, многие чувствуют это, увлекаются, и еще как хотят этим заниматься!..

- Как вы открыли Ренату Литвинову – актрису?

- Рената Литвинова была из непрофессионалов, профессионалами мы называем выпускников актерских отделений институтов, а она изначально обучалась профессии сценариста. Но Рената такое существо, (в моей жизни таких несколько), которое от природы обладает разными дарованиями, и актерское в ней очень сильно. Я называю ее Божественной, потому что она - актриса по существу. Она даже в жизни, не всегда, конечно, и не со всеми, все зависит от настроения, играет; у нее есть любимые роли и рольки, например, она любит выступать в роли красивой, немного глупенькой, очаровательной Барби, это одна из ее личин. Она интересна во всяких проявлениях, я разговаривала с ней как со сценаристкой, и обратила внимание, как эта красавица разговаривает, какие у нее интонации, и подумала – «Ее надо снимать». Идея эта витала до тех пор, пока не обрела реальные контуры, в «Чувствительном милиционере» Рената сниматься никак не хотела, а в «Увлеченьях» она снялась, и образ получился настолько ярким, она использовала там свои шикарные монологи, что она прославилась, всем понравилась, и стала сниматься.

- В ваших фильмах персонажи вообще необычно разговаривают, иногда по нескольку раз повторяют фразы, вам не приходилось слышать, что многие находят это странным?

- А этим многим не кажется странным что людям и в жизни свойственно повторять одно и то же, как говорится, талдычить?! В жизни, значит, повторяем, повторяем, а тут человеческий момент разговора не нужен!..

- У вас снимались уникальные личности – Олег Табаков, Алла Демидова. В «Коротких встречах» вы сняли Владимира Высоцкого, еще мало кому известного, читался ли в нем тот будущий кумир миллионов, которым он стал впоследствии?

- Володя обладал реальным даром, огромным талантом, но, должна сказать, что я не воспринимала его как поэта читаемого - только как барда: сам написал, сам исполнил, это была его форма в искусстве. Он был прекрасен как театральный актер, но относился
к тем актерам, которые на сцене играют себя. Я ему говорила – «Володя, ты не живешь в образе, ты играешь сцены из жизни Владимира Высоцкого». Такое у него было дарование. Например, он был физически очень хрупкий, а казался таким мачо, он умел это сыграть. Умел внушить – «Я вот такой, а вы как думали?!» Это нельзя назвать притворством, потому что все искусство притворство. Хотя нет, это - притворство, но такое высокое и прекрасное.

- Людмила Гурченко очень забавно вспоминала в своей книге о ваших встречах с ее отцом, вы это помните?

- Конечно, помню, я часто приходила к ним, он был колоритным человеком. Его можно было очень хорошо снять в кино, но в то время это не представлялось возможным. Я и Люсю-то не снимала, а мы дружили в прежние времена, не смотря на то, что жили в
разных городах. Я сняла ее один раз в эпизоде фильма «Познавая белый свет», хотя она замечательная актриса. Но все что-то не складывалось, да и, видимо, у нас были разные формы в искусстве. Хотя как зритель приемлю всевозможные формы.

- Вы учились в мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, чему учили вас педагоги?

- Сергей Апполинариевич был настолько глубок, сверкающ и выразителен внешне - и в словах, и в суждениях, и в движениях, что одним своим обликом показывал нам, каким должен быть человек искусства. Он был гениальным актером, вспомните его
Льва Толстого, роль в фильме «Дочки-матери», и обучал нас тому, как нужно играть. Актеры и режиссеры учились вместе, режиссеры тоже должны были уметь играть, обучение проходило в форме беспрерывного общения. А главное - все должны были быть пишущими людьми, все должны были писать. Сергей Апполинариевич учил слушать людей, наблюдать за тем, как они разговаривают, отмечать, как в интонациях проявляются характеры, советовал направлять на это все свое внимание. Он учил нас думать, это был гениальный педагог и замечательный режиссер, забытый сегодня, и это факт. Но я о нем думаю постоянно, форма банальна – «А что сказал бы по этому поводу Сергей Апполинариевич?» Вообще в отношении своего педагога я находилась в состоянии гимназического обожания, настоящей влюбленности. И это было неоригинальным – такова была форма существования всех его учеников и учениц.

- Считаете ли вы своей ученицей Еву Нейман, ее первый полнометражный фильм «У реки» участвовал в конкурсе Московского кинофестиваля в 2007 году?

- Ева стажировалась у меня на съемках фильма «Второстепенные люди» в 2000 году. Проходила практику, чему-то, наверное, и научилась. Ева обладает настоящим режиссерским характером, невероятно пробивная, будет приставать ко всем со своей
проблемой, пока своего не добьется. Карьеру она начала успешно, думаю, все у нее получится. Сейчас она живет в Германии, но снимает, в основном, в Украине. Ее фильм «Дом с башенкой» был показан на фестивале в Карловых Варах.

 - Вам известно, что происходит сейчас в украинском кинематографе?

- Нет, я живу в Одессе, а не в Киеве, где происходят основные события. А в Одессе тишина полная, Одесская киностудия используется как база. Приезжают снимать кинематографисты, в основном, из России, бывают и иностранцы. Озвучить фильм «Вечное возвращение» нашей съемочной группе помогла продюсер Анна Павловна Чмиль, за что мы ей бесконечно благодарны.

- Следите ли за российским кинематографом?

- Когда удается получить диски, конечно, смотрим. Стараемся быть в курсе.

- Как вам понравился Римский фестиваль?

- Наш фильм показали в предпоследний день, так что увидеть ничего не довелось. Единственное, встретились с Алексеем Федорченко, который снимал «Первых на Луне» и «Овсянки». Но его фильм «Небесные жены луговых мари», который он представлял в конкурсе, пока не видела.

- Участвуете ли в жюри западных фестивалей в последнее время?

- Давно не участвую, отшельническая у меня натура. И характер у меня такой.

- А в кого у вас такой характер – в папу, в маму?

- Мои родители были коммунистами-подпольщиками, профессиональнымибреволюционерами. Жили мы в Бессарабии, в пограничной с Румынией области, которая была то Молдовой, то Румынией, переходила из рук в руки. Когда началась война, отец ушел добровольцем, он – Герой Молдовы.

- И как дочь подпольщиков относится к политике?

- Отошла от нее окончательно.

- А что вы думаете по поводу воссоединения славянских республик?

- Не имею права думать про это, мне достаточно опыта Молдавской республики, или Молдовы. Эта область Бессарабии очень часто переходила из рук в руки, от румын к русским, и я часто слышала от местных – «О, как хорошо мы жили при русских!» А через некоторое время – «О, как хорошо мы жили при румынах!» И – так бесконечно, никакой объективности. Теперь и в Одессе услышишь – «Вот раньше-то как хорошо жили!» А после перестройки ничего нельзя было купить в магазинах, на магазине написано – «Мясо», а его и в помине нет. Так что, все непредсказуемо и странно.

- Говорят, в Одессе не осталось истинных одесситов, это правда?

- Имеете в виду ярко выраженных евреев? Нет, одесская манера общения, при которой посторонний человек в трамвае бесцеремонно встревает в ваш разговор со спутником, осталась. Представьте, вы разговариваете, что-то рассказываете своему знакомому, и вдруг слышите – «Ви не правы», то есть, сосед слушает ваш разговор и считает возможным в нем поучаствовать, типичная южная фамильярность. В Ленинграде, где я снимала фильм «Познавая белый свет», такого нет, про Москву не знаю, там сейчас проживает много национальностей. Но я долго жила в Одессе, и, конечно, привязалась к ней, привыкла. И когда вернулась после съемок из Ленинграда, еду в такси, где таксист называет меня «девочкой» и ведет «задушевный» разговор, смотрю вокруг на Одессу и вдруг думаю в неожиданной для себя форме – «Одессочка грязненькая, родненькая», представляете?! Почувствовала прилив теплоты. Это как из-за границы возвращаешься, услышишь мат-перемат на вокзале, и – потеплеет на душе. Правда…

- Над чем сейчас размышляете? Новая работа есть в замыслах?

- Ни над чем не думаю. Очень устала от этого фильма, хочу отдохнуть.