«…И пошел я искать праведных»
«Лескова русские люди признают самым русским из русских писателей и который всех глубже и шире знал русский народ таким, каков он есть», – писал о нем литературовед Дмитрий Святополк-Мирский в 1926 году. 16 февраля исполняется 180 лет со дня рождения классика. По прошествии веков его книги остаются кладезем народной мудрости и источником правды о русском характере, порой заставляющей гордиться, порой ужаснуться. Но от правды, как и от родной истории, не отрекаются. Говоря устами своих бессмертных героев, Лесков учил справедливо признавать ошибки истории и современности и искоренять последствия этих ошибок, но в то же время увидеть, сохранить и сберечь то, что составляет богатство и достоинство русского человека.
«Лескова русские люди признают самым русским из русских писателей и который всех глубже и шире знал русский народ таким, каков он есть», – писал о нем литературовед Дмитрий Святополк-Мирский в 1926 году. 16 февраля исполняется 180 лет со дня рождения классика. По прошествии веков его книги остаются кладезем народной мудрости и источником правды о русском характере, порой заставляющей гордиться, порой ужаснуться. Но от правды, как и от родной истории, не отрекаются. Говоря устами своих бессмертных героев, Лесков учил справедливо признавать ошибки истории и современности и искоренять последствия этих ошибок, но в то же время увидеть, сохранить и сберечь то, что составляет богатство и достоинство русского человека.
Правда Лескова резала глаза многим его современникам. В особенности критикам. Одни обвиняли Лескова в национализме, другие – сочли чрезмерно мрачным изображение жизни русского народа, в то время как он не принижал и не льстил. Но лгать о русском народе он сознательно не хотел и не умел. «Они, – говорил Лесков о революционно настроенных литераторах, заявлявших о своем исключительном праве писать о народной жизни, – или идеализируют мужиков, или рисуют одними черными красками». Он, оставаясь прежде всего гуманистом, призывал видеть и лучшее, и худшее, что есть в нашей природе.
Детство Лескова прошло частично в Орле, частично – в родной деревне Горохов. Народный быт он знал с детства и до мельчайших подробностей. Именно здесь с юных лет он и встречал многих будущих персонажей своих произведений, жизненные истории которых оказывали неизгладимое впечатление на юный талант. Так, еще в детстве он услышал историю о купчихе, изменившей мужу с приказчиком и во имя своей любви совершившей преступление. Эта история через тридцать лет легла в основу повести «Леди Макбет Мценского уезда».
«Я выдумываю тяжело и трудно, и потому я всегда нуждался в живых лицах, которые могли меня заинтересовать своим духовным содержанием. Они мною овладевали, и я старался воплощать их в рассказах, в основу которых тоже весьма часто клал действительно событие», – писал Лесков в письме в редакцию газеты «Варшавский дневник» в 1884 году.
Внук священника, Лесков всегда подчеркивал свою родовую связь с сословием, изображение которого считал своей «специальностью» в литературе. Именно его перу принадлежит одно из выдающихся произведений о жизни русского духовенства XIX века – роман «Соборяне». В этом романе-хронике автор сумел создать целый образ национального бытия и самостоятельную концепцию русской жизни.
Умело подмечая удивительные и неповторимые черты славянской души, Лесков с помощью своего писательского дара сумел создать целую «галерею» русских праведников – простодушных и бесстрашных, непримиримых в борьбе со злом и невероятно совестливых. Таков герой рассказа «Однодум» – квартальный Рыжиков, отвергающий взятки и не страшащийся сказать правду в глаза высокому начальству. Или спаситель и утешитель Голован из рассказа «Несмертельный Голован». Наконец, «очарованный странник» Иван Флягин и неподкупный мастер Левша. «Ужасно и несносно… видеть одну «дрянь» в русской душе, ставшую главным предметом новой литературы, и… пошел я искать праведных, <…> но куда я ни обращался, <…> все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей и тот и другой знавали. Я и стал это записывать», – признавался писатель. Заранее отвечая критикам на обвинения в некоторой идеализированности своих персонажей, Лесков утверждал, что его рассказы о «праведниках» носят большей частью характер воспоминаний. Так, о Головане ему когда-то в детстве рассказывала бабушка.
По всей вероятности, как и многие его современники, в юности он прошел через увлечение идеями социализма, общался со многими известными литераторами-социалистами. Но уже к тридцати годам писатель осознал, что предлагаемые ими меры преобразования жизни никакого блага для народа не принесут – он, напротив, увидел в них начала, противоречащие русскому духу и русской природе по своей сути. Будучи сторонником бескровных перемен, он с тревогой писал о том, насколько опасны революционные, насильственные изменения, насколько неоправданны их жертвы и трагичны последствия. Переживания писателя выражали герои его книг. В антинигилистическом романе «Некуда», наблюдая то, как самовлюбленные «вершители судеб» скрывают за напыщенными обещаниями свою трусость и корысть, доктор Розанов говорил: «Надо испытать все мирные средства, а не подводить народ под страдания».
Роман вызвал грандиозный скандал: критики заклеймили роман как «заказ» III Отделения. Но это не помешало писателю продолжить развенчание нигилизма – в своем следующем романе «На ножах». На примере героев романа он показал пугающую картину современности: крайняя беспринципность стала жизненной философией молодого поколения.
Несмотря на присущую ему набожность и искреннюю веру, Лесков тем не менее обличал пороки церкви. Очерк «Поповская чехарда и приходская прихоть» вызвал громкий скандал. Высмеиванию забывших о своем предназначении священнослужителей был посвящен предполагавшийся цикл очерков и рассказов «Заметки неизвестного», написанные в середине 1880-х годов, но работа над ним была прекращена под давлением цензуры. Более того, за эти произведения Лесков был уволен из Министерства народного просвещения. «Клятвы разрешать; ножи благословлять; отъем через силу освящать; браки разводить; детей закрепощать; выдавать тайны; держать языческий обычай пожирания тела и крови; прощать обиды, сделанные другому; оказывать протекции у Создателя или про-
клинать и делать еще тысячи пошлостей и подлостей, фальсифицируя все заповеди и просьбы «повешенного на кресте праведника», – вот что я хотел бы показать людям… Но это небось называется «толстовство», а то, нимало не сходное с учением Христа, называется «православие»… Я не спорю, когда его называют этим именем, но оно не христианство», – писал он. В эти годы Лесков сближается со Львом Толстым. Идея нравственного самосовершенствования личности и веры без церковного формализма была близка обоим писателям. «Я именно «совпал» с Толстым… Почуяв его огромную силу, я бросил свою плошку и пошел за его фонарем», – говорил классик о классике.
В своих последних произведениях писатель был особенно резок. Словно предчувствуя близкий конец, он из последних сил пытался докричаться до общества. «Мои последние произведения о русском обществе весьма жестоки. «Загон», «Зимний день», «Дама и фефела»… Эти вещи не нравятся публике за цинизм и прямоту. Да я и не хочу нравиться публике. Пусть она хоть давится моими рассказами, да читает. Я знаю, чем понравиться ей, но я больше не хочу нравиться. Я хочу бичевать ее и мучить», – писал Лесков.
Предчувствуя кончину, за два года до смерти в своем завещании писатель отметил: «Ни о каких нарочитых церемониях и собраниях у бездыханного трупа моего не возвещать... На похоронах моих прошу речей не говорить. Я знаю, что во мне было очень много дурного и что я никаких похвал и сожалений не заслуживаю. Кто хочет порицать меня, тот должен знать, что я сам себя порицал...» Так и случилось. После пяти лет тяжелых болезненных страданий Лесков умер 21 февраля (5 марта) 1895 года в Санкт-Петербурге. Его похоронили 23 февраля (7 марта) на Литераторских мостках Волковского кладбища. Тихое прощание и никаких речей над гробом – все так, как он завещал. Лишь через год на могиле установили памятник – чугунный крест на гранитном постаменте.
Особый интерес к творчеству Лескова возник в ХХ веке. Максим Горький пишет статьи о его новаторстве и драматичной творческой судьбе. «Жил этот крупный писатель в стороне от публики и литераторов, одинокий и непонятый почти до конца дней. Только теперь к нему начинают относиться более внимательно», – писал Горький. Художник Борис Кустодиев рисует яркие иллюстрации к произведениям писателя. Композитор Дмитрий Шостакович создает свою знаменитую оперу «Леди Макбет Мценского уезда». Лесков на сценах театров и в кинематографе. Идейно-художественный опыт писателя впоследствии оказался невероятно ценным для многих поколений литераторов. «Лесков – писатель будущего», – говорил о нем Лев Толстой, предвидя ту остроту и актуальность, которые не потерял Лесков и его бессмертные творения спустя века.
Татьяна КУТАРЕНКОВА
Правда Лескова резала глаза многим его современникам. В особенности критикам. Одни обвиняли Лескова в национализме, другие – сочли чрезмерно мрачным изображение жизни русского народа, в то время как он не принижал и не льстил. Но лгать о русском народе он сознательно не хотел и не умел. «Они, – говорил Лесков о революционно настроенных литераторах, заявлявших о своем исключительном праве писать о народной жизни, – или идеализируют мужиков, или рисуют одними черными красками». Он, оставаясь прежде всего гуманистом, призывал видеть и лучшее, и худшее, что есть в нашей природе.
Детство Лескова прошло частично в Орле, частично – в родной деревне Горохов. Народный быт он знал с детства и до мельчайших подробностей. Именно здесь с юных лет он и встречал многих будущих персонажей своих произведений, жизненные истории которых оказывали неизгладимое впечатление на юный талант. Так, еще в детстве он услышал историю о купчихе, изменившей мужу с приказчиком и во имя своей любви совершившей преступление. Эта история через тридцать лет легла в основу повести «Леди Макбет Мценского уезда».
«Я выдумываю тяжело и трудно, и потому я всегда нуждался в живых лицах, которые могли меня заинтересовать своим духовным содержанием. Они мною овладевали, и я старался воплощать их в рассказах, в основу которых тоже весьма часто клал действительно событие», – писал Лесков в письме в редакцию газеты «Варшавский дневник» в 1884 году.
Внук священника, Лесков всегда подчеркивал свою родовую связь с сословием, изображение которого считал своей «специальностью» в литературе. Именно его перу принадлежит одно из выдающихся произведений о жизни русского духовенства XIX века – роман «Соборяне». В этом романе-хронике автор сумел создать целый образ национального бытия и самостоятельную концепцию русской жизни.
Умело подмечая удивительные и неповторимые черты славянской души, Лесков с помощью своего писательского дара сумел создать целую «галерею» русских праведников – простодушных и бесстрашных, непримиримых в борьбе со злом и невероятно совестливых. Таков герой рассказа «Однодум» – квартальный Рыжиков, отвергающий взятки и не страшащийся сказать правду в глаза высокому начальству. Или спаситель и утешитель Голован из рассказа «Несмертельный Голован». Наконец, «очарованный странник» Иван Флягин и неподкупный мастер Левша. «Ужасно и несносно… видеть одну «дрянь» в русской душе, ставшую главным предметом новой литературы, и… пошел я искать праведных, <…> но куда я ни обращался, <…> все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей и тот и другой знавали. Я и стал это записывать», – признавался писатель. Заранее отвечая критикам на обвинения в некоторой идеализированности своих персонажей, Лесков утверждал, что его рассказы о «праведниках» носят большей частью характер воспоминаний. Так, о Головане ему когда-то в детстве рассказывала бабушка.
По всей вероятности, как и многие его современники, в юности он прошел через увлечение идеями социализма, общался со многими известными литераторами-социалистами. Но уже к тридцати годам писатель осознал, что предлагаемые ими меры преобразования жизни никакого блага для народа не принесут – он, напротив, увидел в них начала, противоречащие русскому духу и русской природе по своей сути. Будучи сторонником бескровных перемен, он с тревогой писал о том, насколько опасны революционные, насильственные изменения, насколько неоправданны их жертвы и трагичны последствия. Переживания писателя выражали герои его книг. В антинигилистическом романе «Некуда», наблюдая то, как самовлюбленные «вершители судеб» скрывают за напыщенными обещаниями свою трусость и корысть, доктор Розанов говорил: «Надо испытать все мирные средства, а не подводить народ под страдания».
Роман вызвал грандиозный скандал: критики заклеймили роман как «заказ» III Отделения. Но это не помешало писателю продолжить развенчание нигилизма – в своем следующем романе «На ножах». На примере героев романа он показал пугающую картину современности: крайняя беспринципность стала жизненной философией молодого поколения.
Несмотря на присущую ему набожность и искреннюю веру, Лесков тем не менее обличал пороки церкви. Очерк «Поповская чехарда и приходская прихоть» вызвал громкий скандал. Высмеиванию забывших о своем предназначении священнослужителей был посвящен предполагавшийся цикл очерков и рассказов «Заметки неизвестного», написанные в середине 1880-х годов, но работа над ним была прекращена под давлением цензуры. Более того, за эти произведения Лесков был уволен из Министерства народного просвещения. «Клятвы разрешать; ножи благословлять; отъем через силу освящать; браки разводить; детей закрепощать; выдавать тайны; держать языческий обычай пожирания тела и крови; прощать обиды, сделанные другому; оказывать протекции у Создателя или про-
клинать и делать еще тысячи пошлостей и подлостей, фальсифицируя все заповеди и просьбы «повешенного на кресте праведника», – вот что я хотел бы показать людям… Но это небось называется «толстовство», а то, нимало не сходное с учением Христа, называется «православие»… Я не спорю, когда его называют этим именем, но оно не христианство», – писал он. В эти годы Лесков сближается со Львом Толстым. Идея нравственного самосовершенствования личности и веры без церковного формализма была близка обоим писателям. «Я именно «совпал» с Толстым… Почуяв его огромную силу, я бросил свою плошку и пошел за его фонарем», – говорил классик о классике.
В своих последних произведениях писатель был особенно резок. Словно предчувствуя близкий конец, он из последних сил пытался докричаться до общества. «Мои последние произведения о русском обществе весьма жестоки. «Загон», «Зимний день», «Дама и фефела»… Эти вещи не нравятся публике за цинизм и прямоту. Да я и не хочу нравиться публике. Пусть она хоть давится моими рассказами, да читает. Я знаю, чем понравиться ей, но я больше не хочу нравиться. Я хочу бичевать ее и мучить», – писал Лесков.
Предчувствуя кончину, за два года до смерти в своем завещании писатель отметил: «Ни о каких нарочитых церемониях и собраниях у бездыханного трупа моего не возвещать... На похоронах моих прошу речей не говорить. Я знаю, что во мне было очень много дурного и что я никаких похвал и сожалений не заслуживаю. Кто хочет порицать меня, тот должен знать, что я сам себя порицал...» Так и случилось. После пяти лет тяжелых болезненных страданий Лесков умер 21 февраля (5 марта) 1895 года в Санкт-Петербурге. Его похоронили 23 февраля (7 марта) на Литераторских мостках Волковского кладбища. Тихое прощание и никаких речей над гробом – все так, как он завещал. Лишь через год на могиле установили памятник – чугунный крест на гранитном постаменте.
Особый интерес к творчеству Лескова возник в ХХ веке. Максим Горький пишет статьи о его новаторстве и драматичной творческой судьбе. «Жил этот крупный писатель в стороне от публики и литераторов, одинокий и непонятый почти до конца дней. Только теперь к нему начинают относиться более внимательно», – писал Горький. Художник Борис Кустодиев рисует яркие иллюстрации к произведениям писателя. Композитор Дмитрий Шостакович создает свою знаменитую оперу «Леди Макбет Мценского уезда». Лесков на сценах театров и в кинематографе. Идейно-художественный опыт писателя впоследствии оказался невероятно ценным для многих поколений литераторов. «Лесков – писатель будущего», – говорил о нем Лев Толстой, предвидя ту остроту и актуальность, которые не потерял Лесков и его бессмертные творения спустя века.
Татьяна КУТАРЕНКОВА
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
