Два солдатских поля
Под Могилевом захватчикам всегда приходилось вспоминать устав Было ў салдата два полі: Поле, дзе кветкі збіраў, Бегаў з сябрамі па волі, І поле, дзе ён паміраў. Анатоль Вярцінскі
Под Могилевом захватчикам всегда приходилось вспоминать устав
Было ў салдата два полі:
Поле, дзе кветкі збіраў,
Бегаў з сябрамі па волі,
І поле, дзе ён паміраў.
Анатоль Вярцінскі Время лечит. Сейчас, глядя на поле близ деревни Буйничи, даже и представить трудно, что в начале Великой Отечественной здесь проходила основная линия обороны Могилева, которую Верховный Главнокомандующий 16 июля в своей директиве командующему
13-й армией приказал «сделать Мадридом». В это время уже шла третья неделя героического противостояния немецкому 45-му армейскому корпусу, входящему в состав группы армий «Центр» и подкрепленному танковыми частями.
Ныне живущему поколению трудно даже представить многое из того, что пришлось перенести людям в солдатских шинелях образца начала сороковых. Сейчас можно высокопарно называть свершенное ими беспримерным подвигом
(и никто при этом не погрешит против истины), образцом патриотизма и верности долгу (и это тоже правда). Но разве сможет в полной мере самое меткое и верное слово отразить всю гамму чувств и эмоций тех, у кого на шестьсот человек всего сто винтовок, как было у могилевских ополченцев, входивших в состав обороняющихся. А вражеская авиация с неба сыплет на головы бомбы, поливает из пулеметов. Когда в руках лишь «коктейль Молотова» в пол-литровой стекляшке, а впереди по фронту прямо на окопы движутся десятки бронированных чудовищ с намалеванными на башнях крестами. И надо выстоять, не запаниковать, не поддаться страху, в принципе этому обычному человеческому чувству, присущему всем. Ведь не случайно даже самые отъявленные храбрецы утверждают: и они в определенные моменты испытывали его. А дважды Герой Советского Союза маршал И. Х. Баграмян как-то писал, что «страх на войне ежедневен для человека… Непрерывная бомбежка, бесконечные артиллерийские обстрелы. Паника, крики раненых».
С одной стороны, ситуации при обороне Могилева благоприятствовало то, что, кроме отряженных командованием сюда воинских частей и соединений, в окопы и траншеи встали тысячи отступающих бойцов других подразделений, 12 тысяч ополченцев, отмобилизованных городом, полторы тысячи сотрудников НКВД, в начале июля оказавшихся в Могилеве благодаря меж-
краевой школе НКВД-НКГБ СССР. С другой стороны, как непросто было управлять этой разношерстной воинской массой, добиться от нее того, чтобы «каждый солдат знал свой маневр».
Главной цементирующей силой оборонительных порядков стала 172-я стрелковая дивизия и ее командир генерал-майор Михаил Тимофеевич Романов – части дивизии первыми прибыли в этот район. И в частности, овеянный славой 388-й стрелковый полк полковника Семена Федоровича Кутепова. Позже, побывав по заданию редакции в этой части, Константин Симонов признается, что именно в тот момент в нем укрепилась вера в окончательную победу над врагом. Несмотря на все беды отступления от государственной границы, на колоссальные потери в технике и живой силе, здесь, на Буйничском поле, известный писатель увидел, что есть в Красной армии командиры, умеющие воевать в любой ситуации, с любым противником. К этому времени относится и запись в его дневнике о том, что, несмотря на окружение, «в городе чувствовался железный порядок».
Такой же порядок существовал и в полку. «У меня здесь двадцать километров окопов и ходов сообщений вырыто, – говорил Кутепов К. Симонову и фотокорреспонденту П. Трошкину во время их посещения. – Это точно. Если пехота решила не отходить и зарылась, то никакие танки ничего с ней сделать не смогут, можете мне поверить».
Верить комполка на слово не пришлось, поскольку беседа происходила накануне дней, ставших кульминацией оборонительных боев. И 11-12 июля танковые и пехотные части В. Моделя двинулись на позиции защитников Могилева. Историкам известен и результат этого боя. Как явствует из оперативной сводки №8, составленной начальником штаба капитаном Плотниковым, «за истекший день боя 12.7.41 г. по неполным данным 388-м стрелковым полком и приданными поддерживающими подразделениями подбито и сожжено 39 танков противника…». Добавим, что противник, кроме того, потерял и до двух рот пехоты.
Велики были и потери обороняющихся. Но именно в том двух-
дневном бою они показали, что при умелой обороне, правильном руководстве сражением можно побеждать любого противника.
Стойкость защитников Могилева признал даже противник. Немецкие штабисты (сохранилась такая запись) констатировали: «На этот раз наконец наши войска вынуждены сражаться в соответствии с уставами. Это в Польше и на Западе им можно было вольничать, а здесь им это не удастся».
Здесь, на Буйничском поле, укрепился дух не только К. Симонова. Здесь крепла вера в окончательную победу каждого солдата. Поэтому и смогли они продержаться 23 дня – столько сражался Могилев. А для известного писателя всего лишь за два дня, свидетелем которых он был, поле перед позициями полка Кутепова стало его Куликовым полем. И в предсмертном завещании он определил развеять на нем свой прах. Что и было сделано. И сейчас у самой дороги на Бобруйск на краю Буйничского поля, которое в наши дни стало мемориалом, лежит многотонный гранитный камень, который могилевчане называют симоновским. На нем выбито факсимиле писателя и установлена табличка с надписью о выполнении последней его воли.
В центре мемориала – часовенка в память десяткам тысяч здесь погибших. Под ней – склеп, в котором захоронены их останки. На внутренних стенах часовни – имена защитников, которые удалось установить. Но большинство героев, увы, все еще остаются безымянными, лишь изредка находки поисковиков позволяют дополнить этот траурный список.
Рядом – артиллерийские орудия, которыми вражеской бронетехнике наносился существенный урон. А чуть в стороне – их танк с опущенным вниз дулом пушки, будто с поникшей головой. Может, один из тех, подбитых в июле 41-го. Может, другой. Но свидетельствует он одно: кто бы и когда б ни приходил на нашу землю с черными намерениями, всегда был бит.
Буквально в нескольких километрах от Буйнич – деревня Салтановка. И там, на берегу озерца, – капличка. Ее возвело могилевское дворянство в честь столетия подвига русского воинства в войне с Наполеоном. Именно здесь арьергард армии Багратиона под командованием генерала Раевского в неравном бою с войсками маршала Даву смог обеспечить благополучное воссоединении основных сил со второй армией Барклая де Толли. Именно здесь сам генерал вместе с несовершеннолетними сыновьями впереди своих солдат ходил в атаку. Так что героическая это земля. Во все времена.
…В каких-то двух километрах от Буйничского мемориала, тоже возле дороги на деревню Тишовка, стоит скромный обелиск. Здесь большая часть оставшихся в живых защитников Могилева во главе с раненым генералом Романовым, после того, как почти закончились боеприпасы, когда враг был уже под Смоленском, когда активное сопротивление врагу было уже невозможным, пошла на прорыв. Для почти двадцати тысяч из них бой оказался последним.
Время лечит. И не только землю. Как писал поэт, она не умирает, она лишь затаивается на время. А потом вновь расцветает, родит полновесный колос, высокий лен. Время лечит и души людские. И уже редкий ветеран, перенесший военное лихолетье, обронит скупую слезу, рассказывая о тех событиях. Чаще голос воинов Великой Отечественной, несмотря на возраст, звучит так, как подобает звучать голосу победителей. И в этом тоже правда жизни: раны не должны кровоточить вечно. А оставшиеся в живых должны думать о живом.
Лишь память не должна быть подвластна времени. Не случайно известная песня утверждает, что, пока человек помнит, он живет. Память помогает глубже осознать, кто мы есть. Память дает возможность избежать ошибок, допущенных некогда. Память определяет опыт народа.
О Великой Отечественной мы помним. Потому что живы еще, хоть и немногие, ее солдаты. Потому что нельзя ее вытравить из сознания детей войны. Потому что таким ураганом прошлась она по земле нашей, таким пламенем опалила ее, что напоминания о ранах 65-летней давности в виде памятников, обелисков и мемориалов встречаются, почитай, на каждой версте. Но…
Не следует самоуспокаиваться. Если в 41-м только что испеченные выпускники школ обивали пороги военкоматов и мобилизационных пунктов и просились в армейский строй, чтобы Родину защищать, то многие из нынешних стремятся «откосить» от службы. Если тогдашние наперечет знали всех героев-летчиков, отличившихся в арктических экспедициях и при иных мирового значения событиях, то некоторые нынешние не могут назвать основные военные операции той войны. Что-то с памятью нашей стало? А может, с нами?..
Виктор КУБЕКО
Было ў салдата два полі:
Поле, дзе кветкі збіраў,
Бегаў з сябрамі па волі,
І поле, дзе ён паміраў.
Анатоль Вярцінскі Время лечит. Сейчас, глядя на поле близ деревни Буйничи, даже и представить трудно, что в начале Великой Отечественной здесь проходила основная линия обороны Могилева, которую Верховный Главнокомандующий 16 июля в своей директиве командующему
13-й армией приказал «сделать Мадридом». В это время уже шла третья неделя героического противостояния немецкому 45-му армейскому корпусу, входящему в состав группы армий «Центр» и подкрепленному танковыми частями.
Ныне живущему поколению трудно даже представить многое из того, что пришлось перенести людям в солдатских шинелях образца начала сороковых. Сейчас можно высокопарно называть свершенное ими беспримерным подвигом
(и никто при этом не погрешит против истины), образцом патриотизма и верности долгу (и это тоже правда). Но разве сможет в полной мере самое меткое и верное слово отразить всю гамму чувств и эмоций тех, у кого на шестьсот человек всего сто винтовок, как было у могилевских ополченцев, входивших в состав обороняющихся. А вражеская авиация с неба сыплет на головы бомбы, поливает из пулеметов. Когда в руках лишь «коктейль Молотова» в пол-литровой стекляшке, а впереди по фронту прямо на окопы движутся десятки бронированных чудовищ с намалеванными на башнях крестами. И надо выстоять, не запаниковать, не поддаться страху, в принципе этому обычному человеческому чувству, присущему всем. Ведь не случайно даже самые отъявленные храбрецы утверждают: и они в определенные моменты испытывали его. А дважды Герой Советского Союза маршал И. Х. Баграмян как-то писал, что «страх на войне ежедневен для человека… Непрерывная бомбежка, бесконечные артиллерийские обстрелы. Паника, крики раненых».
С одной стороны, ситуации при обороне Могилева благоприятствовало то, что, кроме отряженных командованием сюда воинских частей и соединений, в окопы и траншеи встали тысячи отступающих бойцов других подразделений, 12 тысяч ополченцев, отмобилизованных городом, полторы тысячи сотрудников НКВД, в начале июля оказавшихся в Могилеве благодаря меж-
краевой школе НКВД-НКГБ СССР. С другой стороны, как непросто было управлять этой разношерстной воинской массой, добиться от нее того, чтобы «каждый солдат знал свой маневр».
Главной цементирующей силой оборонительных порядков стала 172-я стрелковая дивизия и ее командир генерал-майор Михаил Тимофеевич Романов – части дивизии первыми прибыли в этот район. И в частности, овеянный славой 388-й стрелковый полк полковника Семена Федоровича Кутепова. Позже, побывав по заданию редакции в этой части, Константин Симонов признается, что именно в тот момент в нем укрепилась вера в окончательную победу над врагом. Несмотря на все беды отступления от государственной границы, на колоссальные потери в технике и живой силе, здесь, на Буйничском поле, известный писатель увидел, что есть в Красной армии командиры, умеющие воевать в любой ситуации, с любым противником. К этому времени относится и запись в его дневнике о том, что, несмотря на окружение, «в городе чувствовался железный порядок».
Такой же порядок существовал и в полку. «У меня здесь двадцать километров окопов и ходов сообщений вырыто, – говорил Кутепов К. Симонову и фотокорреспонденту П. Трошкину во время их посещения. – Это точно. Если пехота решила не отходить и зарылась, то никакие танки ничего с ней сделать не смогут, можете мне поверить».
Верить комполка на слово не пришлось, поскольку беседа происходила накануне дней, ставших кульминацией оборонительных боев. И 11-12 июля танковые и пехотные части В. Моделя двинулись на позиции защитников Могилева. Историкам известен и результат этого боя. Как явствует из оперативной сводки №8, составленной начальником штаба капитаном Плотниковым, «за истекший день боя 12.7.41 г. по неполным данным 388-м стрелковым полком и приданными поддерживающими подразделениями подбито и сожжено 39 танков противника…». Добавим, что противник, кроме того, потерял и до двух рот пехоты.
Велики были и потери обороняющихся. Но именно в том двух-
дневном бою они показали, что при умелой обороне, правильном руководстве сражением можно побеждать любого противника.
Стойкость защитников Могилева признал даже противник. Немецкие штабисты (сохранилась такая запись) констатировали: «На этот раз наконец наши войска вынуждены сражаться в соответствии с уставами. Это в Польше и на Западе им можно было вольничать, а здесь им это не удастся».
Здесь, на Буйничском поле, укрепился дух не только К. Симонова. Здесь крепла вера в окончательную победу каждого солдата. Поэтому и смогли они продержаться 23 дня – столько сражался Могилев. А для известного писателя всего лишь за два дня, свидетелем которых он был, поле перед позициями полка Кутепова стало его Куликовым полем. И в предсмертном завещании он определил развеять на нем свой прах. Что и было сделано. И сейчас у самой дороги на Бобруйск на краю Буйничского поля, которое в наши дни стало мемориалом, лежит многотонный гранитный камень, который могилевчане называют симоновским. На нем выбито факсимиле писателя и установлена табличка с надписью о выполнении последней его воли.
В центре мемориала – часовенка в память десяткам тысяч здесь погибших. Под ней – склеп, в котором захоронены их останки. На внутренних стенах часовни – имена защитников, которые удалось установить. Но большинство героев, увы, все еще остаются безымянными, лишь изредка находки поисковиков позволяют дополнить этот траурный список.
Рядом – артиллерийские орудия, которыми вражеской бронетехнике наносился существенный урон. А чуть в стороне – их танк с опущенным вниз дулом пушки, будто с поникшей головой. Может, один из тех, подбитых в июле 41-го. Может, другой. Но свидетельствует он одно: кто бы и когда б ни приходил на нашу землю с черными намерениями, всегда был бит.
Буквально в нескольких километрах от Буйнич – деревня Салтановка. И там, на берегу озерца, – капличка. Ее возвело могилевское дворянство в честь столетия подвига русского воинства в войне с Наполеоном. Именно здесь арьергард армии Багратиона под командованием генерала Раевского в неравном бою с войсками маршала Даву смог обеспечить благополучное воссоединении основных сил со второй армией Барклая де Толли. Именно здесь сам генерал вместе с несовершеннолетними сыновьями впереди своих солдат ходил в атаку. Так что героическая это земля. Во все времена.
…В каких-то двух километрах от Буйничского мемориала, тоже возле дороги на деревню Тишовка, стоит скромный обелиск. Здесь большая часть оставшихся в живых защитников Могилева во главе с раненым генералом Романовым, после того, как почти закончились боеприпасы, когда враг был уже под Смоленском, когда активное сопротивление врагу было уже невозможным, пошла на прорыв. Для почти двадцати тысяч из них бой оказался последним.
Время лечит. И не только землю. Как писал поэт, она не умирает, она лишь затаивается на время. А потом вновь расцветает, родит полновесный колос, высокий лен. Время лечит и души людские. И уже редкий ветеран, перенесший военное лихолетье, обронит скупую слезу, рассказывая о тех событиях. Чаще голос воинов Великой Отечественной, несмотря на возраст, звучит так, как подобает звучать голосу победителей. И в этом тоже правда жизни: раны не должны кровоточить вечно. А оставшиеся в живых должны думать о живом.
Лишь память не должна быть подвластна времени. Не случайно известная песня утверждает, что, пока человек помнит, он живет. Память помогает глубже осознать, кто мы есть. Память дает возможность избежать ошибок, допущенных некогда. Память определяет опыт народа.
О Великой Отечественной мы помним. Потому что живы еще, хоть и немногие, ее солдаты. Потому что нельзя ее вытравить из сознания детей войны. Потому что таким ураганом прошлась она по земле нашей, таким пламенем опалила ее, что напоминания о ранах 65-летней давности в виде памятников, обелисков и мемориалов встречаются, почитай, на каждой версте. Но…
Не следует самоуспокаиваться. Если в 41-м только что испеченные выпускники школ обивали пороги военкоматов и мобилизационных пунктов и просились в армейский строй, чтобы Родину защищать, то многие из нынешних стремятся «откосить» от службы. Если тогдашние наперечет знали всех героев-летчиков, отличившихся в арктических экспедициях и при иных мирового значения событиях, то некоторые нынешние не могут назвать основные военные операции той войны. Что-то с памятью нашей стало? А может, с нами?..
Виктор КУБЕКО
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
