Падение Королевской горы
65 лет назад Советские войска победоносно завершили одну из самых кровопролитных и сложных наступательных операций Второй мировой войны – взятие города-крепости Кенигсберга.
65 лет назад Советские войска победоносно завершили одну из самых кровопролитных и сложных наступательных операций Второй мировой войны – взятие города-крепости Кенигсберга. Восточная Пруссия – территория для Германии особенная. Это не какая-нибудь сосисочно-пивная Бавария или эстетствующая Саксония. Восточная Пруссия – оплот юнкерства, веками пестовавшегося тевтонского воинского духа, вотчина самых древних родов из Готского Альманаха. Ее столица – Кениг-
сберг, что означает в переводе «Королевская гора», старейший орденский город, город-символ, город-знамя, никогда не видел на своих мрачных каменных улицах иноземного солдата. Тогда, весной сорок пятого, вермахт собирался стоять тут насмерть…
Что же представляла собой система обороны города-крепости?
Ее стопятидесятитысячный гарнизон занимал три оборонительные линии. Первая представляла собой внешний обвод обороны, расположенный в 6-8 километрах от города. Это была сложная, хорошо продуманная единая система из фортов, дотов, дзотов с разветвленной сетью траншей и ходов сообщений. С фронта эти позиции прикрывались противотанковыми и противопехотными минными полями и сплошным широким противотанковым рвом. Основная системная единица обороны – это, конечно, форт. Издали он напоминает пологий холм, в основание которого как бы врезана красная кирпичная стена. В ней искусно замаскированы амбразуры для пулеметов и артиллерийские капониры. Форт уходит под землю на три-четыре яруса, где расположены казармы, кухни, склады с продовольствием и боеприпасами. Толщина стен и перекрытий достигает двух с половиной метров. Венчает же все это гигантское сооружение земляная «подушка» толщиной до пяти метров, поросшая кустарником и даже взрослыми деревьями!
Второй пояс обороны проходил по окраинам Кенигсберга, пред-
ставляя из себя объединенные в единую систему мощные и фундаментальные городские многоэтажные здания с тщательно выверенными секторами обстрела из всех видов оружия. И наконец, третья, внутренняя оборонительная линия опоясывала старинную центральную часть города. Кроме того, город пересекала широкая и полноводная река Прегель, чьи берега немцы так же приспособили к длительной и упорной обороне.
К моменту, когда войска 3-го Белорусского фронта подошли к городу, Кенигсберг был уже фактически отрезан от основных немецких сил. Немцы с трудом удерживали только узкий перешеек, связывавший их со своей Земландской группировкой. 39-я армия вела ожесточенные бои на пресечение этой коммуникации.
По словам маршала Баграмяна, операцию советских войск по овладению Кенигсбергом можно было назвать артиллерийской. На направлениях главных ударов была достигнута невиданная концентрация артиллерии: так, штурмовые отряды имели по одному артстволу на 3-4 пехотинцев. Сводные штурмовые отряды готовили с особой тщательностью, туда подбирались бывалые, закаленные солдаты и офицеры, имевшие опыт уличных боев при освобождении крупных городов – Сталинграда, Севастополя, Витебска.
Между тем нашему командованию стало известно, что гауляйтер Кенигсберга Вагнер в своем обращении к войскам привел в пример «героическую оборону русскими Севастополя», которая продолжалась 250 дней. Наши тут же через громкоговорители ответили, что на освобождение черноморской твердыни нам, в свою очередь, понадобилось четыре дня и что с «ихним Кенигсбергом» мы возиться дольше не собираемся. Оказалось, что это не было пустой похвальбой – слово свое сдержали.
Для осады крепостных фортов были подвезены крупнокалиберные мортиры особой мощности, они-то и вступили в сражение первыми. 6 апреля, после ураганной и продолжительной артподготовки, 43-я,
50-я и 11-я Гвардейская армии перешли в наступление. Особенно удачно «пошел» 54-й стрелковый корпус генерала Ксенофонтова.
Чтобы наглядно представить всю мощь противостоявших нашим воинам укреплений, приведем только один факт. Передовые форты «Шарлоттенбург» и «Линдорф» получили примерно по сто прямых попаданий двухсотпятидесятикилограммовых мортирных снарядов каждый, и лишь после двух остались явные пробоины. Однако почти зеркально повторилась ситуация Первой мировой войны, когда немцы так же обстреливали сверхтяжелыми снарядами нашу Ковенскую крепость: солдаты крепостного гарнизона теряли сознание от тяжелых контузий. Остававшиеся в сознании немцы отступили на нижние ярусы, и наши бойцы, воспользовавшись неожиданным «безлюдием», с ходу захватывали верхние этажи, а дальше в ход шли гранаты и огнеметы.
Каждая пядь земли, каждый рубеж давался ценой неимоверных усилий.
Вспоминает бывший командир 76-миллиметрового орудия Павел Трофимович Захаренков: «Наша батарея поддерживала беглым огнем наступавшую пехоту, да не абы какую, а железную, сибиряков, которым сам черт не брат был. И вдруг выясняется, что целый батальон впереди залег. Причина – какой-то шальной пулемет в кустарнике, до которого – открытая местность. Наш командир батареи сказал, что ихний комбат просит поддержать прямой наводкой. Ты пойми: не о трусости речь… Просто на дворе-то год стоял не сорок первый, а сорок пятый, все понимали, что мы победили. А ведь когда солнышко, весна и Победа, почитай, через несколько дней наша будет – ох как помирать не хочется!.. Что делать, покатили пушку сами, вперед стволом, сами как мыши за щитом хоронимся, все мысли, что только бы танки не поперли, – у нас снаряды одни осколочные остались… Ну, погасили мы тот пулемет с двух выстрелов, поднялась пехота, пошла…»
Попытка 5-й танковой дивизии немцев деблокировать город провалилась, и гарнизон крепости, поняв, что обречен, дрался с остервенелостью обреченных. В ходе кровопролитных боев наши войска к 8 апреля вышли к реке Прегель в районе вагоноремонтных мастерских, газового завода и электростанции. При попытке прорыва из города в ночь на 9 апреля были убиты командир немецкой 548-й пехотной дивизии генерал Зидау и начальник Кенигсбергской полиции генерал Шуберт.
К исходу дня 9 апреля практически все было кончено, и единая оборона города-крепости распалась на мелкие, быстро утихающие очаги. Разгром вражеской группировки стал полным и сокрушительным. 3-й Белорусский фронт доносил, что противник потерял до 42 тысяч солдат и офицеров убитыми. Пленено свыше 92 тысяч, в том числе 1819 офицеров и 4 генерала: комендант Кенигсбергского укрепленного района генерал от инфантерии Лаш, заместитель коменданта крепости генерал-лейтенант Микош, командир 61-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Шперль, командир 367-й пехотной дивизии генерал-майор Хенле. Нашими войсками было уничтожено 120 самолетов, около 1200 орудий, 104 танка и САУ, 82 бронетранспортера, свыше 1700 автомашин и много другого военного снаряжения и имущества. Трофеями Советской армии стали свыше 2000 орудий, 89 танков и САУ, свыше 1600 минометов, 119 бронетранспортеров, 774 паровоза, 8544 железнодорожных вагона, 146 катеров и барж, свыше 8500 автомашин.
До Великой Победы оставался ровно один месяц…
С каждым годом ветеранов той великой войны становится все меньше. Что поделать, годы берут свое. Дивизии сводятся в полки, потом полки сжимаются до батальонов, те – до рот, и вот уже тихо-тихо, как-то незаметно исчезают с улиц городов в зыбкой дымке истории. Даже с каждым праздником Победы все реже можно услышать перезвон медалей, все реже видишь маленькую группу седоволосых солдат с табличкой-«сбором» стрелковой дивизии. Поэтому я все внимательнее вглядываюсь в этот день в ветеранские награды. Очень редко, но все еще встречается среди рядов медалей одна, со строгой черно-зеленой колодкой. Это – медаль «За взятие Кенигсберга», одна из самых уважаемых среди настоящих окопных ветеранов награда. Потому что она – настоящая, солдатская, и заслужить ее можно было только в бою.
Александр ЧУДАКОВ
сберг, что означает в переводе «Королевская гора», старейший орденский город, город-символ, город-знамя, никогда не видел на своих мрачных каменных улицах иноземного солдата. Тогда, весной сорок пятого, вермахт собирался стоять тут насмерть…
Что же представляла собой система обороны города-крепости?
Ее стопятидесятитысячный гарнизон занимал три оборонительные линии. Первая представляла собой внешний обвод обороны, расположенный в 6-8 километрах от города. Это была сложная, хорошо продуманная единая система из фортов, дотов, дзотов с разветвленной сетью траншей и ходов сообщений. С фронта эти позиции прикрывались противотанковыми и противопехотными минными полями и сплошным широким противотанковым рвом. Основная системная единица обороны – это, конечно, форт. Издали он напоминает пологий холм, в основание которого как бы врезана красная кирпичная стена. В ней искусно замаскированы амбразуры для пулеметов и артиллерийские капониры. Форт уходит под землю на три-четыре яруса, где расположены казармы, кухни, склады с продовольствием и боеприпасами. Толщина стен и перекрытий достигает двух с половиной метров. Венчает же все это гигантское сооружение земляная «подушка» толщиной до пяти метров, поросшая кустарником и даже взрослыми деревьями!
Второй пояс обороны проходил по окраинам Кенигсберга, пред-
ставляя из себя объединенные в единую систему мощные и фундаментальные городские многоэтажные здания с тщательно выверенными секторами обстрела из всех видов оружия. И наконец, третья, внутренняя оборонительная линия опоясывала старинную центральную часть города. Кроме того, город пересекала широкая и полноводная река Прегель, чьи берега немцы так же приспособили к длительной и упорной обороне.
К моменту, когда войска 3-го Белорусского фронта подошли к городу, Кенигсберг был уже фактически отрезан от основных немецких сил. Немцы с трудом удерживали только узкий перешеек, связывавший их со своей Земландской группировкой. 39-я армия вела ожесточенные бои на пресечение этой коммуникации.
По словам маршала Баграмяна, операцию советских войск по овладению Кенигсбергом можно было назвать артиллерийской. На направлениях главных ударов была достигнута невиданная концентрация артиллерии: так, штурмовые отряды имели по одному артстволу на 3-4 пехотинцев. Сводные штурмовые отряды готовили с особой тщательностью, туда подбирались бывалые, закаленные солдаты и офицеры, имевшие опыт уличных боев при освобождении крупных городов – Сталинграда, Севастополя, Витебска.
Между тем нашему командованию стало известно, что гауляйтер Кенигсберга Вагнер в своем обращении к войскам привел в пример «героическую оборону русскими Севастополя», которая продолжалась 250 дней. Наши тут же через громкоговорители ответили, что на освобождение черноморской твердыни нам, в свою очередь, понадобилось четыре дня и что с «ихним Кенигсбергом» мы возиться дольше не собираемся. Оказалось, что это не было пустой похвальбой – слово свое сдержали.
Для осады крепостных фортов были подвезены крупнокалиберные мортиры особой мощности, они-то и вступили в сражение первыми. 6 апреля, после ураганной и продолжительной артподготовки, 43-я,
50-я и 11-я Гвардейская армии перешли в наступление. Особенно удачно «пошел» 54-й стрелковый корпус генерала Ксенофонтова.
Чтобы наглядно представить всю мощь противостоявших нашим воинам укреплений, приведем только один факт. Передовые форты «Шарлоттенбург» и «Линдорф» получили примерно по сто прямых попаданий двухсотпятидесятикилограммовых мортирных снарядов каждый, и лишь после двух остались явные пробоины. Однако почти зеркально повторилась ситуация Первой мировой войны, когда немцы так же обстреливали сверхтяжелыми снарядами нашу Ковенскую крепость: солдаты крепостного гарнизона теряли сознание от тяжелых контузий. Остававшиеся в сознании немцы отступили на нижние ярусы, и наши бойцы, воспользовавшись неожиданным «безлюдием», с ходу захватывали верхние этажи, а дальше в ход шли гранаты и огнеметы.
Каждая пядь земли, каждый рубеж давался ценой неимоверных усилий.
Вспоминает бывший командир 76-миллиметрового орудия Павел Трофимович Захаренков: «Наша батарея поддерживала беглым огнем наступавшую пехоту, да не абы какую, а железную, сибиряков, которым сам черт не брат был. И вдруг выясняется, что целый батальон впереди залег. Причина – какой-то шальной пулемет в кустарнике, до которого – открытая местность. Наш командир батареи сказал, что ихний комбат просит поддержать прямой наводкой. Ты пойми: не о трусости речь… Просто на дворе-то год стоял не сорок первый, а сорок пятый, все понимали, что мы победили. А ведь когда солнышко, весна и Победа, почитай, через несколько дней наша будет – ох как помирать не хочется!.. Что делать, покатили пушку сами, вперед стволом, сами как мыши за щитом хоронимся, все мысли, что только бы танки не поперли, – у нас снаряды одни осколочные остались… Ну, погасили мы тот пулемет с двух выстрелов, поднялась пехота, пошла…»
Попытка 5-й танковой дивизии немцев деблокировать город провалилась, и гарнизон крепости, поняв, что обречен, дрался с остервенелостью обреченных. В ходе кровопролитных боев наши войска к 8 апреля вышли к реке Прегель в районе вагоноремонтных мастерских, газового завода и электростанции. При попытке прорыва из города в ночь на 9 апреля были убиты командир немецкой 548-й пехотной дивизии генерал Зидау и начальник Кенигсбергской полиции генерал Шуберт.
К исходу дня 9 апреля практически все было кончено, и единая оборона города-крепости распалась на мелкие, быстро утихающие очаги. Разгром вражеской группировки стал полным и сокрушительным. 3-й Белорусский фронт доносил, что противник потерял до 42 тысяч солдат и офицеров убитыми. Пленено свыше 92 тысяч, в том числе 1819 офицеров и 4 генерала: комендант Кенигсбергского укрепленного района генерал от инфантерии Лаш, заместитель коменданта крепости генерал-лейтенант Микош, командир 61-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Шперль, командир 367-й пехотной дивизии генерал-майор Хенле. Нашими войсками было уничтожено 120 самолетов, около 1200 орудий, 104 танка и САУ, 82 бронетранспортера, свыше 1700 автомашин и много другого военного снаряжения и имущества. Трофеями Советской армии стали свыше 2000 орудий, 89 танков и САУ, свыше 1600 минометов, 119 бронетранспортеров, 774 паровоза, 8544 железнодорожных вагона, 146 катеров и барж, свыше 8500 автомашин.
До Великой Победы оставался ровно один месяц…
С каждым годом ветеранов той великой войны становится все меньше. Что поделать, годы берут свое. Дивизии сводятся в полки, потом полки сжимаются до батальонов, те – до рот, и вот уже тихо-тихо, как-то незаметно исчезают с улиц городов в зыбкой дымке истории. Даже с каждым праздником Победы все реже можно услышать перезвон медалей, все реже видишь маленькую группу седоволосых солдат с табличкой-«сбором» стрелковой дивизии. Поэтому я все внимательнее вглядываюсь в этот день в ветеранские награды. Очень редко, но все еще встречается среди рядов медалей одна, со строгой черно-зеленой колодкой. Это – медаль «За взятие Кенигсберга», одна из самых уважаемых среди настоящих окопных ветеранов награда. Потому что она – настоящая, солдатская, и заслужить ее можно было только в бою.
Александр ЧУДАКОВ
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
