Сестра Хатыни
Когда советские войска освободили Лельчицкий район Гомельской области, то в нем целыми осталось лишь 9 (девять!) домов, остальные 7305 со всеми надворными постройками были сожжены или разрушены. Чем была вызвана такая беспрецедентная жестокость фашистов к местному мирному населению? Да, Лельчицкий регион был партизанским краем, но это был не самый важный стратегический район. И жестокость картелей была неадекватна тому осатанелому убиению безвинных людей. Так что глубинные процессы этого массового убийства еще предстоит выяснить. Меня же особо потрясла судьба жителей деревни Тонеж, которую называют сестрой Хатыни.
Когда советские войска освободили Лельчицкий район Гомельской области, то в нем целыми осталось лишь 9 (девять!) домов, остальные 7305 со всеми надворными постройками были сожжены или разрушены. Чем была вызвана такая беспрецедентная жестокость фашистов к местному мирному населению? Да, Лельчицкий регион был партизанским краем, но это был не самый важный стратегический район. И жестокость картелей была неадекватна тому осатанелому убиению безвинных людей. Так что глубинные процессы этого массового убийства еще предстоит выяснить. Меня же особо потрясла судьба жителей деревни Тонеж, которую называют сестрой Хатыни. У Насти Сафоновой было семеро братьев и сестер, которых воспитывала одна мама. Отца погубил довоенный молох репрессий. Девочка окончила только первый класс, когда началась война, которая навсегда отобрала у нее детство.
В первые дни 1943 года в деревне появился всадник в немецкой форме, который прокричал жителям, чтобы они убегали в лес, иначе их всех убьют. Как потом еще раз убедилась маленькая Настя, не все немецкие солдаты были извергами.
– Односельчане стали убегать в лес, – вспоминает сегодня Анастасия Павловна. – Мама быстро запрягла вола, посадила нас на воз, и мы тоже поехали. Остановились в лесной избушке. На второй день приехали люди с нашего села, которые остались в Тонеже. Они сказали, что надо возвращаться, иначе если нас здесь найдут, то убьют тут же. Мама обратно запрягает вола, берет с собой брата и двух сестер, в том числе и маленькую четырехлетнюю Наденьку. А нас с шестилетней сестрой Галей оставляет одних. Я плачу и прошу: «Мамочка моя, забери и меня с собой!» А мама тоже вся в слезах: «Нет, доченька, не заберу я вас. Если вдруг станут убивать, то я возьму Надю на руки и убегу. А вас троих маленьких я не смогу всех взять на руки». Так мы и остались в лесу. А потом прибежали люди из деревни со страшной вестью: нашу маму, брата и двух сестер – расстреляли. На следующий день в лес приехали немцы и полицаи, посадили нас с Галей на воз, чтобы отвезти в деревню. Мы плачем, спрыгнули и за дуб спрятались. Подходит немец, я бы его узнала и сейчас, снимает с себя рукавицы и надевает мне, вторые – сестре. Спрашивает: «Где мама?» Отвечаю: «Немец -– пах!» И показала на пальцах, кого еще убили – маму, двух сестер и брата. Он сел на колени, обтер слезы нам и себе, обнял нас и говорит: «У меня в Германии тоже два киндера». Тот немец привез нас к местной женщине Параскеве, у которой было своих пятеро детей. А наутро еще и принес в котелке суп.
– Позже я прибежала на пепелище церкви, где сожгли односельчан, – продолжает тяжелые воспоминания Анастасия Павловна. – Стала золу разгребать, чтобы в пепелище маму найти (что дитя понимает?). Только бусы нашла. Это все, что осталось от моей мамочки Меланьи Ивановны, брата-пятиклассника Николая, сестер – десятиклассницы Марии и четырехлетней Наденьки.
Самой Насте повезло выжить в этом пекле, после войны вышла замуж, родила пятерых детей. Сегодня у Анастасии Павловны уже девять внуков и столько же правнуков. Но боль января 1943 года жива до сих пор. И когда мы были на месте убиения ее мамы, сестер и брата, односельчан, слезы горя, как и тогда в детстве, текли по ее щекам.
Тонеж называют сестрой Хатыни. О том, что произошло в самой деревне, мне рассказала Валентина Михайловна Соколовская, не только учительница белорусского языка и литературы тонежской средней школы, но и своего рода историк этого трагического события. После того как человек в немецкой форме предупредил тонежцев о грядущей беде, они почти все убежали в лес. Но была зима и через сутки-двое люди начали возвращаться домой. На свою, как оказалось, беду. 6 января 1943 года к вечеру со стороны Глушковичей в Тонеж пришел карательный отряд фашистов. Жителей деревни под видом обмена паспортов согнали в здание церкви. Здесь людей ставили в ряд и расстреливали, потом шел следующий ряд…
Так убили почти 200 человек. Были и раненые, в их числе и чудом оставшаяся в живых Татьяна Боровская, которую расстреливали в церкви вместе с четырьмя ее детьми. Сделав черное дело, каратели церковь подожгли. Когда раненая Татьяна Андреевна пришла в сознание, здание уже пылало. Двери были закрыты. Она стала звать живых, но никто не ответил. Тогда в дыму, на ощупь стала искать детей – они тоже были мертвыми. Окна в церкви были высокие, поэтому женщина по трупам, как по ступенькам, выбралась через окно наружу. Одежда горела, тушила ее, катаясь по снегу. Потом голая и босая побрела в лес, где встретила людей и рассказала им жуткую правду… В свои тридцать три года Татьяна стала выглядеть как 60-летняя старушка. Потом всю жизнь чудом спасшаяся солдатская вдова одиноко прожила в маленькой избушке на отшибе деревни.
Старых людей, кто не мог дойти до церкви, и тех, кто прятался, каратели расстреливали в домах, которые потом тоже сжигали. Спастись удалось единицам. Некоторым тонежцам помогала сама Божия Матерь. Как вспоминает местная жительница Евгения Никитична Акулич (ей тогда было семь лет), их семья тоже убежала в лес. В канун дня расстрела спящей в шалаше девочке снится сон: будто бы она заходит в свой дом, а там чужая женщина. Девочка испугалась, но незнакомка говорит: «Не бойся, я – Божия Матерь, я буду тебе помогать». На следующий день семья вернулась из леса в деревню. Тут приходят каратели и говорят, чтобы все шли на собрание. Маленькая Женя незаметно выбралась из дома во двор, шмыгнула в кусты и побежала в лес. Раздались автоматные очереди. Свист пуль Евгения Никитична слышит до сих пор. Но она осталась цела, невредима и единственная из всей семьи выжила.
Когда весной 1943 года партизаны соединения Ковпака – одного из самых талантливых партизанских генералов – подошли к селу, то увидели страшное зрелище – сплошное пепелище, посреди которого одиноко торчала обгоревшая церковь: остов на каменном фундаменте да уцелевший деревянный крест.
С тех пор история Тонежа поделена на два отрезка – до трагедии и после нее. В 1955 году на месте убийства и сожжения тонежцев был поставлен обелиск, а в 1994 году создан мемориальный комплекс. Каждый год 6 января тут проводится минута памяти, на которую собираются и стар и млад. Теперь на месте трагедии сельчане решили возвести храм. Председатель Тонежского сельсовета Наталья Ермович поведала, что уже выделен земельный участок буквально в нескольких метрах от старой церкви и строительство церкви вскоре будет начато. И под ее сводами обязательно прозвучат слова: «Да упокоит Господь души безвинно убиенных: рабы Божией Меланьи, ее чад – Николая, Марии, младенца Надежды…» И всех-всех, кто принял мученическую смерть. Помолитесь о мучениках и вы, люди добрые!
Александр РУДКОВСКИЙ
В первые дни 1943 года в деревне появился всадник в немецкой форме, который прокричал жителям, чтобы они убегали в лес, иначе их всех убьют. Как потом еще раз убедилась маленькая Настя, не все немецкие солдаты были извергами.
– Односельчане стали убегать в лес, – вспоминает сегодня Анастасия Павловна. – Мама быстро запрягла вола, посадила нас на воз, и мы тоже поехали. Остановились в лесной избушке. На второй день приехали люди с нашего села, которые остались в Тонеже. Они сказали, что надо возвращаться, иначе если нас здесь найдут, то убьют тут же. Мама обратно запрягает вола, берет с собой брата и двух сестер, в том числе и маленькую четырехлетнюю Наденьку. А нас с шестилетней сестрой Галей оставляет одних. Я плачу и прошу: «Мамочка моя, забери и меня с собой!» А мама тоже вся в слезах: «Нет, доченька, не заберу я вас. Если вдруг станут убивать, то я возьму Надю на руки и убегу. А вас троих маленьких я не смогу всех взять на руки». Так мы и остались в лесу. А потом прибежали люди из деревни со страшной вестью: нашу маму, брата и двух сестер – расстреляли. На следующий день в лес приехали немцы и полицаи, посадили нас с Галей на воз, чтобы отвезти в деревню. Мы плачем, спрыгнули и за дуб спрятались. Подходит немец, я бы его узнала и сейчас, снимает с себя рукавицы и надевает мне, вторые – сестре. Спрашивает: «Где мама?» Отвечаю: «Немец -– пах!» И показала на пальцах, кого еще убили – маму, двух сестер и брата. Он сел на колени, обтер слезы нам и себе, обнял нас и говорит: «У меня в Германии тоже два киндера». Тот немец привез нас к местной женщине Параскеве, у которой было своих пятеро детей. А наутро еще и принес в котелке суп.
– Позже я прибежала на пепелище церкви, где сожгли односельчан, – продолжает тяжелые воспоминания Анастасия Павловна. – Стала золу разгребать, чтобы в пепелище маму найти (что дитя понимает?). Только бусы нашла. Это все, что осталось от моей мамочки Меланьи Ивановны, брата-пятиклассника Николая, сестер – десятиклассницы Марии и четырехлетней Наденьки.
Самой Насте повезло выжить в этом пекле, после войны вышла замуж, родила пятерых детей. Сегодня у Анастасии Павловны уже девять внуков и столько же правнуков. Но боль января 1943 года жива до сих пор. И когда мы были на месте убиения ее мамы, сестер и брата, односельчан, слезы горя, как и тогда в детстве, текли по ее щекам.
Тонеж называют сестрой Хатыни. О том, что произошло в самой деревне, мне рассказала Валентина Михайловна Соколовская, не только учительница белорусского языка и литературы тонежской средней школы, но и своего рода историк этого трагического события. После того как человек в немецкой форме предупредил тонежцев о грядущей беде, они почти все убежали в лес. Но была зима и через сутки-двое люди начали возвращаться домой. На свою, как оказалось, беду. 6 января 1943 года к вечеру со стороны Глушковичей в Тонеж пришел карательный отряд фашистов. Жителей деревни под видом обмена паспортов согнали в здание церкви. Здесь людей ставили в ряд и расстреливали, потом шел следующий ряд…
Так убили почти 200 человек. Были и раненые, в их числе и чудом оставшаяся в живых Татьяна Боровская, которую расстреливали в церкви вместе с четырьмя ее детьми. Сделав черное дело, каратели церковь подожгли. Когда раненая Татьяна Андреевна пришла в сознание, здание уже пылало. Двери были закрыты. Она стала звать живых, но никто не ответил. Тогда в дыму, на ощупь стала искать детей – они тоже были мертвыми. Окна в церкви были высокие, поэтому женщина по трупам, как по ступенькам, выбралась через окно наружу. Одежда горела, тушила ее, катаясь по снегу. Потом голая и босая побрела в лес, где встретила людей и рассказала им жуткую правду… В свои тридцать три года Татьяна стала выглядеть как 60-летняя старушка. Потом всю жизнь чудом спасшаяся солдатская вдова одиноко прожила в маленькой избушке на отшибе деревни.
Старых людей, кто не мог дойти до церкви, и тех, кто прятался, каратели расстреливали в домах, которые потом тоже сжигали. Спастись удалось единицам. Некоторым тонежцам помогала сама Божия Матерь. Как вспоминает местная жительница Евгения Никитична Акулич (ей тогда было семь лет), их семья тоже убежала в лес. В канун дня расстрела спящей в шалаше девочке снится сон: будто бы она заходит в свой дом, а там чужая женщина. Девочка испугалась, но незнакомка говорит: «Не бойся, я – Божия Матерь, я буду тебе помогать». На следующий день семья вернулась из леса в деревню. Тут приходят каратели и говорят, чтобы все шли на собрание. Маленькая Женя незаметно выбралась из дома во двор, шмыгнула в кусты и побежала в лес. Раздались автоматные очереди. Свист пуль Евгения Никитична слышит до сих пор. Но она осталась цела, невредима и единственная из всей семьи выжила.
Когда весной 1943 года партизаны соединения Ковпака – одного из самых талантливых партизанских генералов – подошли к селу, то увидели страшное зрелище – сплошное пепелище, посреди которого одиноко торчала обгоревшая церковь: остов на каменном фундаменте да уцелевший деревянный крест.
С тех пор история Тонежа поделена на два отрезка – до трагедии и после нее. В 1955 году на месте убийства и сожжения тонежцев был поставлен обелиск, а в 1994 году создан мемориальный комплекс. Каждый год 6 января тут проводится минута памяти, на которую собираются и стар и млад. Теперь на месте трагедии сельчане решили возвести храм. Председатель Тонежского сельсовета Наталья Ермович поведала, что уже выделен земельный участок буквально в нескольких метрах от старой церкви и строительство церкви вскоре будет начато. И под ее сводами обязательно прозвучат слова: «Да упокоит Господь души безвинно убиенных: рабы Божией Меланьи, ее чад – Николая, Марии, младенца Надежды…» И всех-всех, кто принял мученическую смерть. Помолитесь о мучениках и вы, люди добрые!
Александр РУДКОВСКИЙ
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
