КАК ЕВРОПА СРАЖАЛАСЬ С ГИТЛЕРОМ
О каких событиях Второй мировой войны предпочитают не вспоминать на Западе Западными историками Вторая мировая часто представляется некой «битвой между тираниями и демократиями», окончившейся триумфом последних. Хотя на деле все гораздо сложнее. СССР воевал на стороне демократий. И именно он обеспечил общую победу. При том, что большинство демократий проявили себя, мягко говоря, не лучшим образом.
О каких событиях Второй мировой войны предпочитают не вспоминать на Западе
Западными историками Вторая мировая часто представляется некой «битвой между тираниями и демократиями», окончившейся триумфом последних. Хотя на деле все гораздо сложнее. СССР воевал на стороне демократий. И именно он обеспечил общую победу. При том, что большинство демократий проявили себя, мягко говоря, не лучшим образом. Сначала две главные европейские демократии (Великобритания и Франция) предали демократичнейшую Чехословакию. Которая после этого предала саму себя. Имея одну из сильнейших армий в Европе, Чехословакия капитулировала без единого выстрела. Вермахт образца 1938 года еще ни разу не нюхал пороха и имел на своем счету только мирный аншлюсс Австрии. Окажи чехословацкая армия сопротивление – вся мировая история могла бы пойти по-другому. Но не нашел этот народ в себе сил сопротивляться. Во время Второй мировой Чехия была оружейной «кузницей» Рейха, почти как Урал для СССР. Моравско-Остравский промышленный район немцы весной 1945 года удерживали даже после потери Берлина, настолько он был для них важен.
Потом те же две демократии совершили второе предательство, когда Гитлер напал на Польшу. До сих пор не находит разумного объяснения поведение Великобритании и Франции в этот момент. Понятно, что они хотели «канализировать на Восток» гитлеровскую агрессию, но зачем тогда вообще объявили войну Германии после ее нападения на Польшу? А раз уж объявили войну, так надо было воевать. Осенью 1939 года Вермахт был еще далек от той формы, которую достиг к весне 40-го. Польская кампания оказалась для немцев очень непростой. Победу им обеспечили внезапность нападения, качественное и количественное превосходство в технике (особенно в танках и авиации), возможность нанести удары сразу с нескольких направлений (с запада из самой Германии, с юга из Словакии, с северо-востока из Восточной Пруссии) и, прямо скажем, помощь Советского Союза. Для разгрома Польши Гитлер задействовал большую часть вооруженных сил
(в частности, 100 процентов танков), на Западе оставались лишь не вполне боеспособные части (в основном резервные). При этом одна только Франция, тем более коалиция Франции и Великобритании, превосходила Германию по численности личного состава и количеству техники, не уступая по качеству большинства видов вооружений. Превосходство же франко-британской группировки над противостоящей им немецкой на франко-немецкой границе было подавляющим. Как известно, англичане и французы не сделали абсолютно ничего, философски наблюдая за агонией Польши.
А потом и сама Франция, получив в мае 40-го сокрушительный немецкий удар, развалилась и сдалась практически мгновенно. После войны французы, которых лично де Голль включил в число победителей, создали интересную сказку о Сопротивлении, в которую сами до сих пор верят (для справки: в рядах Сопротивления погибло примерно 20 тыс. французов, а в рядах Вермахта на Восточном фронте – не менее 40 тыс.). Европейцы не были готовы драться не только до последнего, но, как правило, и до первого солдата. Свободолюбивая Европа покорилась тоталитарному режиму Гитлера и приспособилась к нему, дожидаясь, что их освободят другие. Если малым странам (Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании) это отчасти было простительно именно из-за их малости, то позор Франции оправдания не имеет. В отличие от советских людей, у французов не было оснований обижаться на собственную власть, она им не устраивала гражданскую войну, раскулачивание, голод и ГУЛАГ. Европейцы предали самих себя, свои декларированные идеалы. Они не понесли чудовищных потерь, как мы. Они не посчитали свободу той ценностью, за которую стоит умирать, и «великодушно» дали возможность другим умирать за их свободу.
Вполне вероятно, что Великобритания последовала бы за остальной Европой, ее спасли, во-первых, Ла-Манш, а во-вторых, Черчилль. Не будь Ла-Манша, немецкие танковые колонны прошли бы до севера Шотландии за пару месяцев. Не будь Черчилля с его несгибаемой волей, Британия бы договорилась с Германией полюбовно. Сценарий здесь был очевиден – Лондон признавал бы все завоевания Гитлера в Европе и благословлял бы агрессию против СССР, Берлин бы пообещал не трогать британские владения в Африке и Азии. Нужно было совпадение не очень широкого пролива с сэром Уинстоном в премьер-ском кресле. Без этого сочетания демократия оказалась бы бесполезной, не обеспечив и в этом случае победы над тиранией.
Впрочем, Великобритания под руководством Черчилля даже в союзе с Америкой могла бы проиграть. Превращение мира в концлагерь могло случиться при развитии событий, которое представлялось во многом естественным: включение всех тоталитарных режимов в «Ось» Берлин – Рим – Токио. Это было тем более вероятно после подписания пакта Молотова – Риббентропа и открытого дележа Польши (кстати, германское руководство в первые дни своей агрессии против Польши очень активно настаивало, если не сказать – требовало, чтобы Советский Союз занял «положенную» ему часть этой страны). Собственно, в 1940 году Германия прямо предложила СССР стать членом «Оси», но Сталин отказался.
Кстати, сделать Москву (даже вопреки ее желанию) союзником Берлина вполне могли Париж и Лондон. После начала советско-финской войны они не просто поддержали Финляндию поставками оружия, но готовились отправить в эту страну свои войска, а также нанести с территории своих ближневосточных колоний авиационные удары по нефтяным месторождениям в районе Баку. Причем Франция настаивала на проведении этих мероприятий гораздо более активно, чем Великобритания.
Успех «Оси» привел бы к тому, что восточное полушарие очень быстро оказалось бы под ее контролем. Зная, что одна Германия, на тот момент вообще не имевшая союзников, сделала с Францией, Польшей, Данией, Норвегией, Бельгией и Голландией, можно с уверенностью утверждать, что этот союз, как минимум, лишил бы Британию всех ее ближневосточных, а также, видимо, и африканских колоний. Как максимум, появилась бы возможность вторгнуться и в метрополию. Хотя после потери колоний метрополия в значительной степени утратила бы значение. Лишенная нефти Великобритания в этом случае с высокой вероятностью вышла бы из войны. Даже если несгибаемый Черчилль продолжал бы сопротивление, возможности англичан вести войну были бы близки к нулевым. Почти наверняка независимость и нейтралитет провозгласила бы Индия, чьи войска составляли основу британского контингента на Ближнем Востоке.
От всех этих «удовольствий» нас спасли бойцы РККА, несмотря на колоссальные потери взломавшие «линию Маннергейма», сам Маннергейм, вовремя согласившийся подписать с Москвой мир, а также Гитлер, вовремя начавший полномасштабную агрессию в Западной Европе.
Наконец, надо прямо признать, что на стороне антигитлеровской коалиции сыграла география. Великобритания и тем более США оказались недоступными для вторжения врага благодаря морям и океанам. Нашей стране очень помогли ее гигантские размеры (было куда отступить) и климат, весьма поспособствовавший победам под Москвой и Сталинградом.
В общем, получилось так, что западные демократии победили, во-первых, благодаря Сталину, во-вторых, благодаря географии. Впрочем, англосаксы, по крайней мере, воевали (Великобритания вообще оказалась единственной страной, формально отвоевавшей Вторую мировую с первого до последнего дня, а на протяжении целого года после краха Франции сдерживала находившегося в зените своей мощи Гитлера в одиночку). И внесли свой вклад в победу над «Осью». И большую часть жизней своих солдат и офицеров положили, освобождая другие страны. А вот эти самые другие (континентальные европейцы), тоже в основном демократии не заслуживают вообще ни одного доброго слова. Они не то что не приближали победу над нацизмом, они ее отдаляли, поскольку работали на поработивший их нацизм. Да, там было Сопротивление, только его масштабы были очень сильно преувеличены после войны по политическим причинам. Кстати, и в этом самом европейском Сопротивлении часто очень значительную роль играли бежавшие из немецких лагерей советские военнопленные. В любом случае ущерб немцев от Сопротивления был гораздо меньше их «прибыли» от использования в своих интересах европейской промышленности и инфраструктуры. Которые обслуживали отнюдь не немцы (они воевали), а местные жители. Наибольшее сопротивление оккупантам оказали две европейские страны, которые перед войной в наименьшей степени можно было считать демократиями, – Польша и Югославия.
Возможно, что причиной поведения европейцев являлось отнюдь не демократическое устройство их государств, а тяжелейший психологический шок, переживаемый этой частью света после Первой мировой. Сочетание полной бессмысленности этой бойни с ее катастрофическими последствиями (по сути, победителей в этой войне не было) ввергло Европу в глубокий пацифизм, который и стал причиной Второй мировой (такой вот парадокс). Как бы то ни было, способность демократий отражать агрессию со стороны тираний оказалась крайне невысокой.
Однако, столь своеобразным способом выиграв войну, демократии потом вчистую выиграли послевоенный мир. Проигравшие войну тирании были раздавлены в военном, экономическом и моральном плане. Япония, Италия и большая часть Германии пополнили ряды демократий, восток Германии и воевавшие на стороне Гитлера мелкие «тиранийки» Восточной Европы стали под руководством Москвы строить социализм. Западноевропейские страны, спасенные от нацизма, были восстановлены на англосаксонские (в первую очередь, естественно, американские) деньги. При том, что благодаря своему «непротивлению злу насилием» и во время самой войны понесли потери в общем умеренные.
Умеренными оказались и потери воевавших англосаксов, что объясняется и самим характером войны, которую они вели (преимущественно в воздухе и на море), и упором на использование техники, а не людей, а также тем, что общественное мнение не дало бы военно-политическому руководству воевать путем заваливания противника трупами своих военнослужащих. Здесь преимущество демократии проявилось в полной мере. С политической точки зрения для США и Великобритании последствия войны оказались, конечно, разными. США стали безусловными лидерами западного мира, Великобритания же превратилась в их вассала, потеряв свою колониальную империю. Но и Британию восстановили на американские деньги.
А СССР с военной точки зрения стал главным победителем, а с политической – одним из двух главных победителей, разделив триумф победы с США. Цена победы – это отдельный вопрос. Но право победителя гордиться своей победой – это, пожалуй, то самое неоспоримое, что досталось нам в наследие. В отличие от Европы, которая сегодня предпочитает не подвергать детальному анализу события Второй мировой и не готова объективно оценить значение для мира нашей Победы.
Николай СТОГОВ
Западными историками Вторая мировая часто представляется некой «битвой между тираниями и демократиями», окончившейся триумфом последних. Хотя на деле все гораздо сложнее. СССР воевал на стороне демократий. И именно он обеспечил общую победу. При том, что большинство демократий проявили себя, мягко говоря, не лучшим образом. Сначала две главные европейские демократии (Великобритания и Франция) предали демократичнейшую Чехословакию. Которая после этого предала саму себя. Имея одну из сильнейших армий в Европе, Чехословакия капитулировала без единого выстрела. Вермахт образца 1938 года еще ни разу не нюхал пороха и имел на своем счету только мирный аншлюсс Австрии. Окажи чехословацкая армия сопротивление – вся мировая история могла бы пойти по-другому. Но не нашел этот народ в себе сил сопротивляться. Во время Второй мировой Чехия была оружейной «кузницей» Рейха, почти как Урал для СССР. Моравско-Остравский промышленный район немцы весной 1945 года удерживали даже после потери Берлина, настолько он был для них важен.
Потом те же две демократии совершили второе предательство, когда Гитлер напал на Польшу. До сих пор не находит разумного объяснения поведение Великобритании и Франции в этот момент. Понятно, что они хотели «канализировать на Восток» гитлеровскую агрессию, но зачем тогда вообще объявили войну Германии после ее нападения на Польшу? А раз уж объявили войну, так надо было воевать. Осенью 1939 года Вермахт был еще далек от той формы, которую достиг к весне 40-го. Польская кампания оказалась для немцев очень непростой. Победу им обеспечили внезапность нападения, качественное и количественное превосходство в технике (особенно в танках и авиации), возможность нанести удары сразу с нескольких направлений (с запада из самой Германии, с юга из Словакии, с северо-востока из Восточной Пруссии) и, прямо скажем, помощь Советского Союза. Для разгрома Польши Гитлер задействовал большую часть вооруженных сил
(в частности, 100 процентов танков), на Западе оставались лишь не вполне боеспособные части (в основном резервные). При этом одна только Франция, тем более коалиция Франции и Великобритании, превосходила Германию по численности личного состава и количеству техники, не уступая по качеству большинства видов вооружений. Превосходство же франко-британской группировки над противостоящей им немецкой на франко-немецкой границе было подавляющим. Как известно, англичане и французы не сделали абсолютно ничего, философски наблюдая за агонией Польши.
А потом и сама Франция, получив в мае 40-го сокрушительный немецкий удар, развалилась и сдалась практически мгновенно. После войны французы, которых лично де Голль включил в число победителей, создали интересную сказку о Сопротивлении, в которую сами до сих пор верят (для справки: в рядах Сопротивления погибло примерно 20 тыс. французов, а в рядах Вермахта на Восточном фронте – не менее 40 тыс.). Европейцы не были готовы драться не только до последнего, но, как правило, и до первого солдата. Свободолюбивая Европа покорилась тоталитарному режиму Гитлера и приспособилась к нему, дожидаясь, что их освободят другие. Если малым странам (Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании) это отчасти было простительно именно из-за их малости, то позор Франции оправдания не имеет. В отличие от советских людей, у французов не было оснований обижаться на собственную власть, она им не устраивала гражданскую войну, раскулачивание, голод и ГУЛАГ. Европейцы предали самих себя, свои декларированные идеалы. Они не понесли чудовищных потерь, как мы. Они не посчитали свободу той ценностью, за которую стоит умирать, и «великодушно» дали возможность другим умирать за их свободу.
Вполне вероятно, что Великобритания последовала бы за остальной Европой, ее спасли, во-первых, Ла-Манш, а во-вторых, Черчилль. Не будь Ла-Манша, немецкие танковые колонны прошли бы до севера Шотландии за пару месяцев. Не будь Черчилля с его несгибаемой волей, Британия бы договорилась с Германией полюбовно. Сценарий здесь был очевиден – Лондон признавал бы все завоевания Гитлера в Европе и благословлял бы агрессию против СССР, Берлин бы пообещал не трогать британские владения в Африке и Азии. Нужно было совпадение не очень широкого пролива с сэром Уинстоном в премьер-ском кресле. Без этого сочетания демократия оказалась бы бесполезной, не обеспечив и в этом случае победы над тиранией.
Впрочем, Великобритания под руководством Черчилля даже в союзе с Америкой могла бы проиграть. Превращение мира в концлагерь могло случиться при развитии событий, которое представлялось во многом естественным: включение всех тоталитарных режимов в «Ось» Берлин – Рим – Токио. Это было тем более вероятно после подписания пакта Молотова – Риббентропа и открытого дележа Польши (кстати, германское руководство в первые дни своей агрессии против Польши очень активно настаивало, если не сказать – требовало, чтобы Советский Союз занял «положенную» ему часть этой страны). Собственно, в 1940 году Германия прямо предложила СССР стать членом «Оси», но Сталин отказался.
Кстати, сделать Москву (даже вопреки ее желанию) союзником Берлина вполне могли Париж и Лондон. После начала советско-финской войны они не просто поддержали Финляндию поставками оружия, но готовились отправить в эту страну свои войска, а также нанести с территории своих ближневосточных колоний авиационные удары по нефтяным месторождениям в районе Баку. Причем Франция настаивала на проведении этих мероприятий гораздо более активно, чем Великобритания.
Успех «Оси» привел бы к тому, что восточное полушарие очень быстро оказалось бы под ее контролем. Зная, что одна Германия, на тот момент вообще не имевшая союзников, сделала с Францией, Польшей, Данией, Норвегией, Бельгией и Голландией, можно с уверенностью утверждать, что этот союз, как минимум, лишил бы Британию всех ее ближневосточных, а также, видимо, и африканских колоний. Как максимум, появилась бы возможность вторгнуться и в метрополию. Хотя после потери колоний метрополия в значительной степени утратила бы значение. Лишенная нефти Великобритания в этом случае с высокой вероятностью вышла бы из войны. Даже если несгибаемый Черчилль продолжал бы сопротивление, возможности англичан вести войну были бы близки к нулевым. Почти наверняка независимость и нейтралитет провозгласила бы Индия, чьи войска составляли основу британского контингента на Ближнем Востоке.
От всех этих «удовольствий» нас спасли бойцы РККА, несмотря на колоссальные потери взломавшие «линию Маннергейма», сам Маннергейм, вовремя согласившийся подписать с Москвой мир, а также Гитлер, вовремя начавший полномасштабную агрессию в Западной Европе.
Наконец, надо прямо признать, что на стороне антигитлеровской коалиции сыграла география. Великобритания и тем более США оказались недоступными для вторжения врага благодаря морям и океанам. Нашей стране очень помогли ее гигантские размеры (было куда отступить) и климат, весьма поспособствовавший победам под Москвой и Сталинградом.
В общем, получилось так, что западные демократии победили, во-первых, благодаря Сталину, во-вторых, благодаря географии. Впрочем, англосаксы, по крайней мере, воевали (Великобритания вообще оказалась единственной страной, формально отвоевавшей Вторую мировую с первого до последнего дня, а на протяжении целого года после краха Франции сдерживала находившегося в зените своей мощи Гитлера в одиночку). И внесли свой вклад в победу над «Осью». И большую часть жизней своих солдат и офицеров положили, освобождая другие страны. А вот эти самые другие (континентальные европейцы), тоже в основном демократии не заслуживают вообще ни одного доброго слова. Они не то что не приближали победу над нацизмом, они ее отдаляли, поскольку работали на поработивший их нацизм. Да, там было Сопротивление, только его масштабы были очень сильно преувеличены после войны по политическим причинам. Кстати, и в этом самом европейском Сопротивлении часто очень значительную роль играли бежавшие из немецких лагерей советские военнопленные. В любом случае ущерб немцев от Сопротивления был гораздо меньше их «прибыли» от использования в своих интересах европейской промышленности и инфраструктуры. Которые обслуживали отнюдь не немцы (они воевали), а местные жители. Наибольшее сопротивление оккупантам оказали две европейские страны, которые перед войной в наименьшей степени можно было считать демократиями, – Польша и Югославия.
Возможно, что причиной поведения европейцев являлось отнюдь не демократическое устройство их государств, а тяжелейший психологический шок, переживаемый этой частью света после Первой мировой. Сочетание полной бессмысленности этой бойни с ее катастрофическими последствиями (по сути, победителей в этой войне не было) ввергло Европу в глубокий пацифизм, который и стал причиной Второй мировой (такой вот парадокс). Как бы то ни было, способность демократий отражать агрессию со стороны тираний оказалась крайне невысокой.
Однако, столь своеобразным способом выиграв войну, демократии потом вчистую выиграли послевоенный мир. Проигравшие войну тирании были раздавлены в военном, экономическом и моральном плане. Япония, Италия и большая часть Германии пополнили ряды демократий, восток Германии и воевавшие на стороне Гитлера мелкие «тиранийки» Восточной Европы стали под руководством Москвы строить социализм. Западноевропейские страны, спасенные от нацизма, были восстановлены на англосаксонские (в первую очередь, естественно, американские) деньги. При том, что благодаря своему «непротивлению злу насилием» и во время самой войны понесли потери в общем умеренные.
Умеренными оказались и потери воевавших англосаксов, что объясняется и самим характером войны, которую они вели (преимущественно в воздухе и на море), и упором на использование техники, а не людей, а также тем, что общественное мнение не дало бы военно-политическому руководству воевать путем заваливания противника трупами своих военнослужащих. Здесь преимущество демократии проявилось в полной мере. С политической точки зрения для США и Великобритании последствия войны оказались, конечно, разными. США стали безусловными лидерами западного мира, Великобритания же превратилась в их вассала, потеряв свою колониальную империю. Но и Британию восстановили на американские деньги.
А СССР с военной точки зрения стал главным победителем, а с политической – одним из двух главных победителей, разделив триумф победы с США. Цена победы – это отдельный вопрос. Но право победителя гордиться своей победой – это, пожалуй, то самое неоспоримое, что досталось нам в наследие. В отличие от Европы, которая сегодня предпочитает не подвергать детальному анализу события Второй мировой и не готова объективно оценить значение для мира нашей Победы.
Николай СТОГОВ
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
