[46] Басни дедушки Скорцени
Судя по мемуарам «Секретные задания РСХА», О. Скорцени сильно прокололся: в 1944-1945 годах свои разведгруппы в тыл Красной Армии бросал совершенно напрасно.
Судя по мемуарам «Секретные задания РСХА», О. Скорцени сильно прокололся: в 1944-1945 годах свои разведгруппы в тыл Красной Армии бросал совершенно напрасно. НЕДОСТАТКИ РАДИОСВЯЗИ
Скорцени до самой смерти не знал, с кем связался. А то огорчился бы – до невозможности.
И когда Рейх расквасили и его лучшей, перспективнейшей зафронтовой группе полковника Шерхорна, находящейся у Красной Армии в глубокой-глубокой… тыловой зоне в Белоруссии, за подписью начальника германского генштаба Кейтеля, 7 мая 1945-го передавали последнюю шифровку: «Мы вынуждены капитулировать. Пробирайтесь сами в родную Германию. С вами бог. Кейтель. Йодль», – Скорцени все равно не знал, кто принимал его радиограмму.
Не знал, что за спиной перевербованного НКВД немецкого радиста, личный радиопочерк которого знали в Германии, в наушниках и с маузером стоит русский радист Леша Крылов. Из Отдельной мотострелковой бригады особого назначения. Чтобы немец лишнего не передал.
ДОСТОИНСТВА РАДИОСВЯЗИ
Леша Крылов узнал о капитуляции Германии раньше начальников штабов Союзнических войск и даже раньше самого тов. Сталина.
Леша Крылов, по комсомольскому призыву в июне 1941-го, в 17 лет был направлен на курсы диверсантов типа «рация-прыжок-подрыв» в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения.
Спортсмены были всякие в 41-м. Кто погиб, кто пропал без вести… А в 45-м Леша Крылов – тут вот, в белорусском лесочке в наушниках и с маузером.
И РАНЬШЕ штабов Объединенных Наций принимает РД о капитуляции Германии ясным днем 7 мая 1945 года.
…А в мемуарах Отто Скорцени об операции по спасению группы полковника Шерхорна рассказывает бодро, с небольшим трагическим надрывом, потому что до конца, до самой своей смерти в 1972-м, ни в чем не сомневался.
Ну, еще бы. Кто бы ему рассказал об операции «Монастырь»?
Руководитель генерал Судоплатов? Генерал Эйтингон? Генерал Серов? Сталин? Леша Крылов?
А вот больше никто и не знал.
Тогда.
ЧЕЛОВЕК СО ШРАМОМ
Штандартенфюрер СС Отто Скорцени не участвовал в военных преступлениях и преступлениях против человечности. Несмотря на принадлежность к СС, нет данных о его причастности – хотя, конечно, он гад и оккупант.
В концлагерях не зверствовал и в карательных акциях на оккупированных территориях не участвовал.
С высоты двадцать первого века – он был добросовестным, храбрым солдатом, спецназовцем, талантливым организатором времен Второй мировой войны.
Одним из винтиков Рейха…
Ему удалось провести уникальную операцию: молниеносным авиадесантным штурмом взять место пленения дуче Муссолини и вывезти того на контролируемую Германией территорию в 1944-м, когда Италия попыталась выйти из игры. Дуче это, правда, потом не сильно помогло, но задачу Отто Карлович выполнил так, что лично фюрер чуть не плакал.
Мемуары Скорцени написаны в 1948-м. Интерес для нас представляет та их часть, где рассказывается о событиях 1944-1945 годов. Почти «В августе 44-го»...
БАСНИ ДЕДУШКИ КРЫЛОВА
Корреспондент «СВ» был лично знаком с партизаном четырех фронтов Великой Отечественной войны Алексеем Ивановичем Крыловым.
«Дедушка Крылов» в 80-х был диктором на радио в Ярославле. У него был глубокий бас, чуть хриплый. Это был крепкий здоровяк с лицом уверенно пьющего человека.
Словосочетание «партизан четырех фронтов» теперь никому ничего не говорит, поэтому поясним.
Полосы фронтов у нас в Великую Отечественную были примерно по 200 км, и их было, грубо говоря, несколько в разные времена. А Иваныч партизанил за чужой линией фронта.
Каждый раз Алексей Иваныча забрасывали в тыл с парашютом, с рацией, в составе ядра группы. Вокруг ядра образовывали отряд, а ядро всякий раз разными способами выводили в тыл, откармливали и перебрасывали на другой участок войны.
– Я был радистом с правом контроля действий командира. Радиограммы (РД) шли за двумя подписями – командира и моей. А если бы засомневался в командире – пулю в лоб ему! Или, при невозможности, – полточки в РД, – рассказывал мне Иваныч.
Вот такие у него были права и обязанности.
Однажды в Белоруссии он вел очередной сеанс связи, и тут вдруг: «Немцы! Немцы!» И – взрывы, взрывы!
Он прервал шифровку и передал по рации открытым текстом: «Н бой» – и свернул связь.
– «Аш» латинская по радиокоду обозначает «Я», «Я здесь», «Я нахожусь здесь», – объяснял мне Алексей Иванович Крылов.
– И что?..
– Строгий выговор за ведение секретных переговоров в открытом эфире!
– А если не передавать?
– Прервать связь… А тогда они задумаются – не захвачен ли радист… Да нет, я с отрядом вышел, со всеми.
ОПЕРАЦИЯ «БРАКОНЬЕР»
Дело было в 44-м...
Отто Скорцени вызвали в ставку Гитлера.
Из мемуаров.
«Солдаты, неделями скитавшиеся по лесам на занятых русскими территориях и сумевшие пробиться к своим через линию фронта, сообщали о целых отрядах, находившихся в окружении…
Около двух тысяч человек под командованием подполковника Шерхорна находились в районе, указанном весьма неопределенно… Главнокомандующий уже посчитал невозможным найти и вернуть отряд. Ему посоветовали обратиться за помощью к моим «специальным частям».
…В считанные дни мы разработали план под кодовым названием «Браконьер» и взялись за решение бесчисленных технических проблем, связанных с осуществлением операции. Наш проект предусматривал создание четырех групп, каждая из которых состояла из двух немцев и трех русских. Людей вооружили русскими пистолетами и снабдили запасом продовольствия на четыре недели. Кроме того, каждая группа брала с собой палатку и портативную радиостанцию. На всякий случай их переодели в русскую военную форму, обеспечили удостоверениями и пропусками и т.д.
…В конце августа первая группа П поднялась в воздух на «Хейнкеле 111» из состава 200-й эскадрильи. С лихорадочным нетерпением ждали мы возвращения самолета, ведь предстояло пролететь более 500 километров над вражеской территорией. В ту же ночь состоялся сеанс радиосвязи.
«Скверная высадка, – докладывали наши парашютисты. – Попробуем разделиться. Находимся под пулеметным огнем». Сообщение на этом заканчивалось. Возможно, пришлось отступить, бросив передатчик…
В начале сентября отправилась в полет вторая группа, под командованием аспиранта С. По возвращении пилот доложил, что парашютисты прыгнули точно в указанном месте и достигли земли без происшествий. Следующие четыре дня и ночи радио молчало. Но на пятую ночь наше радио, от которого все равно неутомимо ждали проявления хоть каких-нибудь признаков жизни, уловило ответ. Сначала пошел настроечный сигнал, затем особый сигнал, означавший, что наши люди вышли на связь без помех. И еще великолепная новость: отряд Шерхорна существует, и аспиранту С удалось его обнаружить! На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько простых слов, но сколько в них было сдержанного чувства, глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!
…Шерхорн просил прежде всего побольше медицинских препаратов, перевязочных средств и собственно врача. Шерхорну было приказано немедленно приступить к подготовке эвакуации.
В течение двух-трех ночей 200-я эскадрилья высылала по нескольку самолетов для снабжения затерянного в лесу лагеря. К сожалению, ночная выброска материалов не могла быть точной: зачастую спускаемые на парашютах контейнеры опускались в недоступных местах или оставались ненайденными в лесных зарослях, хотя солдаты Шерхорна вели непрерывные поиски. Тем временем совместно со специалистами эскадрильи мы подготовили план эвакуации, решив использовать в качестве аэродрома обширную лесную поляну, обнаруженную невдалеке от лагеря Шерхорна. Но едва начались подготовительные работы, как русские мощным ударом с воздуха сделали выбранное место непригодным»…
Тут стоит прервать воспоминания Скорцени и подумать, раз уж он не подумал: на кой черт было русским перепахивать бомбами выбранную для секретного аэродрома поляну в глухом лесу в 500 км от фронта? У них что, других дел не было? Но супердиверсант думал не об этом.
«Пришлось изыскивать другой способ. Возле прежней русско литовской границы находились несколько озер, которые замерзали в начале декабря. Когда лед достаточно окрепнет, озера превратятся в подходящие аэродромы для транспортных самолетов.
…Поздней осенью 1944 года колонны медленно потянулись на север. Русских телег было мало, на них с трудом уместили больных и раненых. За неделю не удавалось пройти и сорока километров. С другой стороны, не обходилось без кровопролитных схваток с русскими военными патрулями, число погибших и раненых росло с каждым днем, и темпы продвижения, естественно, снижались».
Еще раз прервем Скорцени, чтобы уточнить: про все ужасы перехода он знал только из радиограмм. Фото ему не прислали.
«По мере продвижения отряда к линии фронта маршрут самолетов снабжения укорачивался, но определить место выброски становилось труднее. По радио мы старались уточнить их координаты на карте, испещренной разными значками. Несмотря на предосторожности, несметное число тюков и контейнеров попало в руки русской милиции, которая, надо отдать ей должное, справлялась со своей задачей. Но даже не это было нашей главной заботой. Сообщения, все еще регулярно приходившие от Шерхорна, были полны отчаяния: «Высылайте самолеты… Помогите нам… Не забывайте нас…» В дальнейшем содержание радиосообщений стало для меня сплошной пыткой. Мы уже не в состоянии были посылать более одного самолета в неделю. Перелет туда-обратно превышал 800 километров.
И все равно наши радисты ночи напролет не снимали наушников. Порой им удавалось засечь переговоры групп Шерхорна между собой, порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто долее не нарушало молчание в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция «Браконьер» окончилась безрезультатно.
НЕЖНЫЕ РУКИ НКВД
– Они сбрасывали нам грузы и агентов. Грузы – там был, я поражаюсь, в августе 44-го мягкий ржаной хлеб в целлофановой упаковке с печатью 36-го года! – вспоминал Алексей Иванович. –
Ну и агенты.
– Они висят на стропах на дереве и спрашивают пароль. А им снизу говорят пароль. И они так медленно-медленно спускаются в нежные руки НКВД, – рассказывал Иваныч.
Вся эта история, операция «Монастырь», по словам Крылова, была быстро, за 15 минут, придумана Судоплатовым и Эйтингоном в тот день, когда взяли Шерхорна. Доложена, одобрена и развернута в течение полусуток.
– Мы взяли радиста штаба Шерхорна, заставили его передавать шифровки, потом убедили Шерхорна сотрудничать, – говорил Иваныч. – Пришла РД с просьбой его сына сигануть на помощь отцу. А потом, немцы думали, что в тылах Красной Армии 2000 человек – целая бригада немцев, со всей техникой. Они сбрасывали в лесной массив грузы, агентов, просили подготовить площадки для самолетов – для эвакуации раненых. И целую вечность «бригада Шерхорна» канючила помощь, рации, продовольствие.
Кстати, сына Шерхорна тоже взяли. Ногу сломал при приземлении.
Финал был прост.
– Я сказал Шерхорну – война закончена! И он заплакал.
– Почему заплакал, Иваныч?
– Он ведь понимал, что после войны он никому не нужен. Что его прямо сейчас или завтра шлепнут.
Скорцени до самой смерти не знал, с кем связался. А то огорчился бы – до невозможности.
И когда Рейх расквасили и его лучшей, перспективнейшей зафронтовой группе полковника Шерхорна, находящейся у Красной Армии в глубокой-глубокой… тыловой зоне в Белоруссии, за подписью начальника германского генштаба Кейтеля, 7 мая 1945-го передавали последнюю шифровку: «Мы вынуждены капитулировать. Пробирайтесь сами в родную Германию. С вами бог. Кейтель. Йодль», – Скорцени все равно не знал, кто принимал его радиограмму.
Не знал, что за спиной перевербованного НКВД немецкого радиста, личный радиопочерк которого знали в Германии, в наушниках и с маузером стоит русский радист Леша Крылов. Из Отдельной мотострелковой бригады особого назначения. Чтобы немец лишнего не передал.
ДОСТОИНСТВА РАДИОСВЯЗИ
Леша Крылов узнал о капитуляции Германии раньше начальников штабов Союзнических войск и даже раньше самого тов. Сталина.
Леша Крылов, по комсомольскому призыву в июне 1941-го, в 17 лет был направлен на курсы диверсантов типа «рация-прыжок-подрыв» в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения.
Спортсмены были всякие в 41-м. Кто погиб, кто пропал без вести… А в 45-м Леша Крылов – тут вот, в белорусском лесочке в наушниках и с маузером.
И РАНЬШЕ штабов Объединенных Наций принимает РД о капитуляции Германии ясным днем 7 мая 1945 года.
…А в мемуарах Отто Скорцени об операции по спасению группы полковника Шерхорна рассказывает бодро, с небольшим трагическим надрывом, потому что до конца, до самой своей смерти в 1972-м, ни в чем не сомневался.
Ну, еще бы. Кто бы ему рассказал об операции «Монастырь»?
Руководитель генерал Судоплатов? Генерал Эйтингон? Генерал Серов? Сталин? Леша Крылов?
А вот больше никто и не знал.
Тогда.
ЧЕЛОВЕК СО ШРАМОМ
Штандартенфюрер СС Отто Скорцени не участвовал в военных преступлениях и преступлениях против человечности. Несмотря на принадлежность к СС, нет данных о его причастности – хотя, конечно, он гад и оккупант.
В концлагерях не зверствовал и в карательных акциях на оккупированных территориях не участвовал.
С высоты двадцать первого века – он был добросовестным, храбрым солдатом, спецназовцем, талантливым организатором времен Второй мировой войны.
Одним из винтиков Рейха…
Ему удалось провести уникальную операцию: молниеносным авиадесантным штурмом взять место пленения дуче Муссолини и вывезти того на контролируемую Германией территорию в 1944-м, когда Италия попыталась выйти из игры. Дуче это, правда, потом не сильно помогло, но задачу Отто Карлович выполнил так, что лично фюрер чуть не плакал.
Мемуары Скорцени написаны в 1948-м. Интерес для нас представляет та их часть, где рассказывается о событиях 1944-1945 годов. Почти «В августе 44-го»...
БАСНИ ДЕДУШКИ КРЫЛОВА
Корреспондент «СВ» был лично знаком с партизаном четырех фронтов Великой Отечественной войны Алексеем Ивановичем Крыловым.
«Дедушка Крылов» в 80-х был диктором на радио в Ярославле. У него был глубокий бас, чуть хриплый. Это был крепкий здоровяк с лицом уверенно пьющего человека.
Словосочетание «партизан четырех фронтов» теперь никому ничего не говорит, поэтому поясним.
Полосы фронтов у нас в Великую Отечественную были примерно по 200 км, и их было, грубо говоря, несколько в разные времена. А Иваныч партизанил за чужой линией фронта.
Каждый раз Алексей Иваныча забрасывали в тыл с парашютом, с рацией, в составе ядра группы. Вокруг ядра образовывали отряд, а ядро всякий раз разными способами выводили в тыл, откармливали и перебрасывали на другой участок войны.
– Я был радистом с правом контроля действий командира. Радиограммы (РД) шли за двумя подписями – командира и моей. А если бы засомневался в командире – пулю в лоб ему! Или, при невозможности, – полточки в РД, – рассказывал мне Иваныч.
Вот такие у него были права и обязанности.
Однажды в Белоруссии он вел очередной сеанс связи, и тут вдруг: «Немцы! Немцы!» И – взрывы, взрывы!
Он прервал шифровку и передал по рации открытым текстом: «Н бой» – и свернул связь.
– «Аш» латинская по радиокоду обозначает «Я», «Я здесь», «Я нахожусь здесь», – объяснял мне Алексей Иванович Крылов.
– И что?..
– Строгий выговор за ведение секретных переговоров в открытом эфире!
– А если не передавать?
– Прервать связь… А тогда они задумаются – не захвачен ли радист… Да нет, я с отрядом вышел, со всеми.
ОПЕРАЦИЯ «БРАКОНЬЕР»
Дело было в 44-м...
Отто Скорцени вызвали в ставку Гитлера.
Из мемуаров.
«Солдаты, неделями скитавшиеся по лесам на занятых русскими территориях и сумевшие пробиться к своим через линию фронта, сообщали о целых отрядах, находившихся в окружении…
Около двух тысяч человек под командованием подполковника Шерхорна находились в районе, указанном весьма неопределенно… Главнокомандующий уже посчитал невозможным найти и вернуть отряд. Ему посоветовали обратиться за помощью к моим «специальным частям».
…В считанные дни мы разработали план под кодовым названием «Браконьер» и взялись за решение бесчисленных технических проблем, связанных с осуществлением операции. Наш проект предусматривал создание четырех групп, каждая из которых состояла из двух немцев и трех русских. Людей вооружили русскими пистолетами и снабдили запасом продовольствия на четыре недели. Кроме того, каждая группа брала с собой палатку и портативную радиостанцию. На всякий случай их переодели в русскую военную форму, обеспечили удостоверениями и пропусками и т.д.
…В конце августа первая группа П поднялась в воздух на «Хейнкеле 111» из состава 200-й эскадрильи. С лихорадочным нетерпением ждали мы возвращения самолета, ведь предстояло пролететь более 500 километров над вражеской территорией. В ту же ночь состоялся сеанс радиосвязи.
«Скверная высадка, – докладывали наши парашютисты. – Попробуем разделиться. Находимся под пулеметным огнем». Сообщение на этом заканчивалось. Возможно, пришлось отступить, бросив передатчик…
В начале сентября отправилась в полет вторая группа, под командованием аспиранта С. По возвращении пилот доложил, что парашютисты прыгнули точно в указанном месте и достигли земли без происшествий. Следующие четыре дня и ночи радио молчало. Но на пятую ночь наше радио, от которого все равно неутомимо ждали проявления хоть каких-нибудь признаков жизни, уловило ответ. Сначала пошел настроечный сигнал, затем особый сигнал, означавший, что наши люди вышли на связь без помех. И еще великолепная новость: отряд Шерхорна существует, и аспиранту С удалось его обнаружить! На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько простых слов, но сколько в них было сдержанного чувства, глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!
…Шерхорн просил прежде всего побольше медицинских препаратов, перевязочных средств и собственно врача. Шерхорну было приказано немедленно приступить к подготовке эвакуации.
В течение двух-трех ночей 200-я эскадрилья высылала по нескольку самолетов для снабжения затерянного в лесу лагеря. К сожалению, ночная выброска материалов не могла быть точной: зачастую спускаемые на парашютах контейнеры опускались в недоступных местах или оставались ненайденными в лесных зарослях, хотя солдаты Шерхорна вели непрерывные поиски. Тем временем совместно со специалистами эскадрильи мы подготовили план эвакуации, решив использовать в качестве аэродрома обширную лесную поляну, обнаруженную невдалеке от лагеря Шерхорна. Но едва начались подготовительные работы, как русские мощным ударом с воздуха сделали выбранное место непригодным»…
Тут стоит прервать воспоминания Скорцени и подумать, раз уж он не подумал: на кой черт было русским перепахивать бомбами выбранную для секретного аэродрома поляну в глухом лесу в 500 км от фронта? У них что, других дел не было? Но супердиверсант думал не об этом.
«Пришлось изыскивать другой способ. Возле прежней русско литовской границы находились несколько озер, которые замерзали в начале декабря. Когда лед достаточно окрепнет, озера превратятся в подходящие аэродромы для транспортных самолетов.
…Поздней осенью 1944 года колонны медленно потянулись на север. Русских телег было мало, на них с трудом уместили больных и раненых. За неделю не удавалось пройти и сорока километров. С другой стороны, не обходилось без кровопролитных схваток с русскими военными патрулями, число погибших и раненых росло с каждым днем, и темпы продвижения, естественно, снижались».
Еще раз прервем Скорцени, чтобы уточнить: про все ужасы перехода он знал только из радиограмм. Фото ему не прислали.
«По мере продвижения отряда к линии фронта маршрут самолетов снабжения укорачивался, но определить место выброски становилось труднее. По радио мы старались уточнить их координаты на карте, испещренной разными значками. Несмотря на предосторожности, несметное число тюков и контейнеров попало в руки русской милиции, которая, надо отдать ей должное, справлялась со своей задачей. Но даже не это было нашей главной заботой. Сообщения, все еще регулярно приходившие от Шерхорна, были полны отчаяния: «Высылайте самолеты… Помогите нам… Не забывайте нас…» В дальнейшем содержание радиосообщений стало для меня сплошной пыткой. Мы уже не в состоянии были посылать более одного самолета в неделю. Перелет туда-обратно превышал 800 километров.
И все равно наши радисты ночи напролет не снимали наушников. Порой им удавалось засечь переговоры групп Шерхорна между собой, порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто долее не нарушало молчание в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция «Браконьер» окончилась безрезультатно.
НЕЖНЫЕ РУКИ НКВД
– Они сбрасывали нам грузы и агентов. Грузы – там был, я поражаюсь, в августе 44-го мягкий ржаной хлеб в целлофановой упаковке с печатью 36-го года! – вспоминал Алексей Иванович. –
Ну и агенты.
– Они висят на стропах на дереве и спрашивают пароль. А им снизу говорят пароль. И они так медленно-медленно спускаются в нежные руки НКВД, – рассказывал Иваныч.
Вся эта история, операция «Монастырь», по словам Крылова, была быстро, за 15 минут, придумана Судоплатовым и Эйтингоном в тот день, когда взяли Шерхорна. Доложена, одобрена и развернута в течение полусуток.
– Мы взяли радиста штаба Шерхорна, заставили его передавать шифровки, потом убедили Шерхорна сотрудничать, – говорил Иваныч. – Пришла РД с просьбой его сына сигануть на помощь отцу. А потом, немцы думали, что в тылах Красной Армии 2000 человек – целая бригада немцев, со всей техникой. Они сбрасывали в лесной массив грузы, агентов, просили подготовить площадки для самолетов – для эвакуации раненых. И целую вечность «бригада Шерхорна» канючила помощь, рации, продовольствие.
Кстати, сына Шерхорна тоже взяли. Ногу сломал при приземлении.
Финал был прост.
– Я сказал Шерхорну – война закончена! И он заплакал.
– Почему заплакал, Иваныч?
– Он ведь понимал, что после войны он никому не нужен. Что его прямо сейчас или завтра шлепнут.
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
