[46] На грани войны
Октябрь 1962 года едва не стал роковым для всего человечества.
«Это был не просто самый опасный момент «холодной войны». Это был самый опасный момент в истории цивилизации», – так американский историк Артур Шлезингер охарактеризовал события, которые случились 45 лет назад и сегодня известны под названием «Карибский кризис».
Весной 1961 года США предприняли попытку свергнуть Фиделя Кастро. После того, как план вторжения американцев на Кубу завершился полным провалом, ЦРУ и Пентагон приступили к подготовке новой акции. Но Москва опередила своего противника и тайно доставила на Остров Свободы 50 тысяч солдат и офицеров и 42 ракеты среднего радиуса действия.
Никиту Хрущева крайне раздражал и пугал тот факт, что размещенные в Турции американские ракеты «Юпитер» могут достигнуть жизненно важных центров Советского Союза всего за 10 минут, тогда как советским ракетам, чтобы достичь берегов Америки, тогда требовалось полчаса.
Ситуация накалилась до предела, когда президент США принял решение начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров. В ответ советское правительство заявило, что нанесет «самый мощный ответный удар».
Руководитель Белорусского отделения Международного общественного фонда имени Г.К. Жукова, полковник в отставке Дмитрий Сенько в те напряженные дни находился в составе советского воинского контингента на Кубе.
Дан приказ ему на Запад
– Дмитрий Андреевич, как началось то далекое «путешествие» лично для вас?
– После окончания артиллерийско-технического училища в звании лейтенанта я был направлен в ракетные войска Белокоровичского гарнизона Житомирской области на должность старшего техника группы. Мечтал поступить в Ленинградскую академию имени Можайского. Но в один из майских дней 1962 года экстренно собрали весь офицерский состав нашей части и зачитали приказ о направлении в спецкомандировку. Сказали, что нам предстоит выполнить особое задание правительства. К отправке готовились в спешном порядке. Быстрыми темпами погрузили технику в эшелоны и отправились в путь. Прибыли в город Николаев, а оттуда на турбоходе «Академик Курчатов» начали двухнедельное плавание через Атлантику.
Весь личный состав части – 320 человек – располагался в верхнем трюме, военная техника – под нами. С целью маскировки выходить на палубу строго запретили, насладиться свежим воздухом могли лишь те, кто заступал на дежурство. Целыми днями нам крутили всякие фильмы, кормили два раза в сутки. Но настоящие муки принес разыгравшийся в океане девятибалльный шторм. Находиться долго в раскачивающейся железной коробке, да еще раскаленной под южным солнцем, некоторым оказалось не под силу. Ужасным было и то, что мы все еще находились в полном неведении, куда плывем и долго ли нам еще так мучиться.
Потом над нами все чаще стали кружить американские самолеты В-52. Парами они пролетали над мачтами на высоте всего 100-150 метров, и мы могли рассмотреть даже лица летчиков. Но мы устали настолько, что уже ничего не боялись.
Наконец пришвартовались в порту Мариэль, быстро разгрузили технику и ночью двинулись к месту постоянной дислокации – Лос-Паласьосу, в 30 километрах от Гаваны.
«Русо меканико»
– Как встретили вас кубинцы?
– Очень радушно. Подбегали к нам с водичкой и полотенцами, предлагали выпить ароматного кофе. Для нас, молодых ребят, здесь все было новым и интересным. Кубинцы надеялись на нашу помощь не только в разрешении политического кризиса, но и даже в обычных бытовых ситуациях. Помню, как-то с товарищем прогуливались по улице в Пинар-дель-Рио, и вдруг подбегает к нам кубинец и просит помочь устранить какую-то неполадку в машине. Их водители тогда слабо разбирались в технике, зато «баранку» крутили со всей присущей южному темпераменту лихостью. Открыв капот, я обомлел: от двигателя шел бензиновый пар. Стал искать причину и вижу, что из карбюратора из-под гайки фильтра тонкой очистки топлива на коллектор струйкой стекает бензин. Я попытался отвернуть гайку, но резьба у нее оказалась сорвана. Пришлось подложить под нее уплотнение, а водителю объяснить, что ехать нужно осторожно, с большими остановками, не давая коллектору нагреться. Тот крепко обнял меня, похлопал по плечу и сказал, что я прекрасный «русо меканико».
– А чем занимались на службе? В каких условиях приходилось жить?
– На месте, определенном для нашей дислокации, была лишь густая трава по пояс и очень влажный грунт. Поначалу мы не придали этому значения, но когда занялись расстановкой техники, появились первые трудности: тягачи на подъемах стали буксовать. В результате вся наша территория была в рытвинах от колес машин, а после первого же тропического ливня дороги вообще стали непроходимыми. Передвигаться можно было только в шортах и босиком, ибо ноги вязли в грязи по колено.
Первое время мы спали на панцирных сетках, уложенных прямо на сырую землю, постоянно досаждали насекомые. Но все это нас не смущало – за день уставали так, что к вечеру буквально валились с ног.
Постепенно наш быт налаживался. В палатках установили двухъярусные кровати, вдоль дорог разложили сетчатые аэродромные плиты, и мы уже могли ходить в обуви. Никакой связи с родными не было: хотя мы и писали письма, но, как потом узнали, их не отправляли.
Более двух недель мы занимались техническим обслуживанием головных частей ракет. Рядом с нами находилась речка, температура воды в ней не превышала 19 градусов, так что после напряженного дня можно было освежиться. Кубинцы немало удивлялись, что мы купались при такой температуре – для них это очень холодная вода. А мы охотно плавали, тем более что на противоположном берегу располагался охранявший нас кубинский женский батальон.
На грани войны
– Испытывали ли вы чувство тревоги, опасности, ведь международная обстановка к тому времени накалилась до предела?
– Конечно, для нас это не было курортом. Отряды «гусанос», прятавшиеся за хребтами гор, то и дело устраивали диверсии, обстреливали наши машины. Кубинцы организовали охрану дорог, мостов, водопроводов. Нам также был отдан приказ: ночью при малейшем нарушении тишины, любых шорохах стрелять на поражение. К сожалению, без потерь не обошлось, за время нахождения на Кубе мы похоронили 69 наших товарищей.
А час «икс» наступил утром 15 октября, когда американский самолет-разведчик засек размещение советских ракет на Кубе и сфотографировал стартовые площадки. В течение следующих 13 дней диалог президента США Джона Кеннеди и советского лидера Никиты Хрущева становился все более напряженным. Каждый день над нашей частью на низких высотах проносились эскадрильи американских самолетов F-106. Один из них 27 октября и был сбит кубинскими зенитчиками. В тот же день отличились и наши ракетчики, уничтожив на высоте свыше 20 километров самолет U-2.
– День 27 октября не случайно окрестили «черной субботой»?
– Да, напряженность тогда достигла своего апогея. С обеих сторон все было готово для начала боевых действий. Американские военные корабли курсировали вблизи кубинского побережья, в полной боеготовности находились несколько флотов в Средиземном море и на Дальнем Востоке, атомные субмарины ждали приказа нанести ракетный удар по советским военным объектам и городам. Так близко к ядерному Армагеддону мир еще не подходил. В Белом доме, Пентагоне и ЦРУ уже обсуждали список лиц, допущенных в правительственное бомбоубежище. Многие американцы покидали крупные города, опасаясь скорого советского удара. И хотя все понимали, что в случае начала войны уцелеть было невозможно, мы готовились вместе с кубинцами сражаться и защищать Кубу так же, как свою родину.
Компромиссный вариант
– Разум возобладал. Кто же первым пошел на компромисс?
– Никита Сергеевич с удовольствием принял предложение Кеннеди остановить надвигавшуюся бойню, но поставил условия: советские ракеты будут вывезены с Кубы только после того, как американцы снимут блокаду с острова и уберут свои ракеты из Турции и Италии. Эти условия безоговорочно были приняты, и уже 28 октября из Москвы нам поступил приказ сливать компоненты ракетного топлива из баков и демонтировать стартовые позиции.
– С каким чувством вы восприняли эту новость?
– Напряжение заметно спало, хотя провокаций по-прежнему ждали каждый день. А Куба ликовала, радуясь снятию американской блокады. Тогда в Гавану на митинг прибыли генеральный секретарь ООН У Тан и представитель нашего правительства А. Микоян.
В первых числах декабря мы сели на теплоход «Грузия» и на этот раз уже с комфортом отправились домой, испытывая огромную гордость за то, что с честью выполнили свой воинский долг. Прибыв в Одессу, я узнал и еще одну радостную весть – у меня родилась дочь. К тому времени ей было уже около трех месяцев.
«Это был не просто самый опасный момент «холодной войны». Это был самый опасный момент в истории цивилизации», – так американский историк Артур Шлезингер охарактеризовал события, которые случились 45 лет назад и сегодня известны под названием «Карибский кризис».
Весной 1961 года США предприняли попытку свергнуть Фиделя Кастро. После того, как план вторжения американцев на Кубу завершился полным провалом, ЦРУ и Пентагон приступили к подготовке новой акции. Но Москва опередила своего противника и тайно доставила на Остров Свободы 50 тысяч солдат и офицеров и 42 ракеты среднего радиуса действия.
Никиту Хрущева крайне раздражал и пугал тот факт, что размещенные в Турции американские ракеты «Юпитер» могут достигнуть жизненно важных центров Советского Союза всего за 10 минут, тогда как советским ракетам, чтобы достичь берегов Америки, тогда требовалось полчаса.
Ситуация накалилась до предела, когда президент США принял решение начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров. В ответ советское правительство заявило, что нанесет «самый мощный ответный удар».
Руководитель Белорусского отделения Международного общественного фонда имени Г.К. Жукова, полковник в отставке Дмитрий Сенько в те напряженные дни находился в составе советского воинского контингента на Кубе.
Дан приказ ему на Запад
– Дмитрий Андреевич, как началось то далекое «путешествие» лично для вас?
– После окончания артиллерийско-технического училища в звании лейтенанта я был направлен в ракетные войска Белокоровичского гарнизона Житомирской области на должность старшего техника группы. Мечтал поступить в Ленинградскую академию имени Можайского. Но в один из майских дней 1962 года экстренно собрали весь офицерский состав нашей части и зачитали приказ о направлении в спецкомандировку. Сказали, что нам предстоит выполнить особое задание правительства. К отправке готовились в спешном порядке. Быстрыми темпами погрузили технику в эшелоны и отправились в путь. Прибыли в город Николаев, а оттуда на турбоходе «Академик Курчатов» начали двухнедельное плавание через Атлантику.
Весь личный состав части – 320 человек – располагался в верхнем трюме, военная техника – под нами. С целью маскировки выходить на палубу строго запретили, насладиться свежим воздухом могли лишь те, кто заступал на дежурство. Целыми днями нам крутили всякие фильмы, кормили два раза в сутки. Но настоящие муки принес разыгравшийся в океане девятибалльный шторм. Находиться долго в раскачивающейся железной коробке, да еще раскаленной под южным солнцем, некоторым оказалось не под силу. Ужасным было и то, что мы все еще находились в полном неведении, куда плывем и долго ли нам еще так мучиться.
Потом над нами все чаще стали кружить американские самолеты В-52. Парами они пролетали над мачтами на высоте всего 100-150 метров, и мы могли рассмотреть даже лица летчиков. Но мы устали настолько, что уже ничего не боялись.
Наконец пришвартовались в порту Мариэль, быстро разгрузили технику и ночью двинулись к месту постоянной дислокации – Лос-Паласьосу, в 30 километрах от Гаваны.
«Русо меканико»
– Как встретили вас кубинцы?
– Очень радушно. Подбегали к нам с водичкой и полотенцами, предлагали выпить ароматного кофе. Для нас, молодых ребят, здесь все было новым и интересным. Кубинцы надеялись на нашу помощь не только в разрешении политического кризиса, но и даже в обычных бытовых ситуациях. Помню, как-то с товарищем прогуливались по улице в Пинар-дель-Рио, и вдруг подбегает к нам кубинец и просит помочь устранить какую-то неполадку в машине. Их водители тогда слабо разбирались в технике, зато «баранку» крутили со всей присущей южному темпераменту лихостью. Открыв капот, я обомлел: от двигателя шел бензиновый пар. Стал искать причину и вижу, что из карбюратора из-под гайки фильтра тонкой очистки топлива на коллектор струйкой стекает бензин. Я попытался отвернуть гайку, но резьба у нее оказалась сорвана. Пришлось подложить под нее уплотнение, а водителю объяснить, что ехать нужно осторожно, с большими остановками, не давая коллектору нагреться. Тот крепко обнял меня, похлопал по плечу и сказал, что я прекрасный «русо меканико».
– А чем занимались на службе? В каких условиях приходилось жить?
– На месте, определенном для нашей дислокации, была лишь густая трава по пояс и очень влажный грунт. Поначалу мы не придали этому значения, но когда занялись расстановкой техники, появились первые трудности: тягачи на подъемах стали буксовать. В результате вся наша территория была в рытвинах от колес машин, а после первого же тропического ливня дороги вообще стали непроходимыми. Передвигаться можно было только в шортах и босиком, ибо ноги вязли в грязи по колено.
Первое время мы спали на панцирных сетках, уложенных прямо на сырую землю, постоянно досаждали насекомые. Но все это нас не смущало – за день уставали так, что к вечеру буквально валились с ног.
Постепенно наш быт налаживался. В палатках установили двухъярусные кровати, вдоль дорог разложили сетчатые аэродромные плиты, и мы уже могли ходить в обуви. Никакой связи с родными не было: хотя мы и писали письма, но, как потом узнали, их не отправляли.
Более двух недель мы занимались техническим обслуживанием головных частей ракет. Рядом с нами находилась речка, температура воды в ней не превышала 19 градусов, так что после напряженного дня можно было освежиться. Кубинцы немало удивлялись, что мы купались при такой температуре – для них это очень холодная вода. А мы охотно плавали, тем более что на противоположном берегу располагался охранявший нас кубинский женский батальон.
На грани войны
– Испытывали ли вы чувство тревоги, опасности, ведь международная обстановка к тому времени накалилась до предела?
– Конечно, для нас это не было курортом. Отряды «гусанос», прятавшиеся за хребтами гор, то и дело устраивали диверсии, обстреливали наши машины. Кубинцы организовали охрану дорог, мостов, водопроводов. Нам также был отдан приказ: ночью при малейшем нарушении тишины, любых шорохах стрелять на поражение. К сожалению, без потерь не обошлось, за время нахождения на Кубе мы похоронили 69 наших товарищей.
А час «икс» наступил утром 15 октября, когда американский самолет-разведчик засек размещение советских ракет на Кубе и сфотографировал стартовые площадки. В течение следующих 13 дней диалог президента США Джона Кеннеди и советского лидера Никиты Хрущева становился все более напряженным. Каждый день над нашей частью на низких высотах проносились эскадрильи американских самолетов F-106. Один из них 27 октября и был сбит кубинскими зенитчиками. В тот же день отличились и наши ракетчики, уничтожив на высоте свыше 20 километров самолет U-2.
– День 27 октября не случайно окрестили «черной субботой»?
– Да, напряженность тогда достигла своего апогея. С обеих сторон все было готово для начала боевых действий. Американские военные корабли курсировали вблизи кубинского побережья, в полной боеготовности находились несколько флотов в Средиземном море и на Дальнем Востоке, атомные субмарины ждали приказа нанести ракетный удар по советским военным объектам и городам. Так близко к ядерному Армагеддону мир еще не подходил. В Белом доме, Пентагоне и ЦРУ уже обсуждали список лиц, допущенных в правительственное бомбоубежище. Многие американцы покидали крупные города, опасаясь скорого советского удара. И хотя все понимали, что в случае начала войны уцелеть было невозможно, мы готовились вместе с кубинцами сражаться и защищать Кубу так же, как свою родину.
Компромиссный вариант
– Разум возобладал. Кто же первым пошел на компромисс?
– Никита Сергеевич с удовольствием принял предложение Кеннеди остановить надвигавшуюся бойню, но поставил условия: советские ракеты будут вывезены с Кубы только после того, как американцы снимут блокаду с острова и уберут свои ракеты из Турции и Италии. Эти условия безоговорочно были приняты, и уже 28 октября из Москвы нам поступил приказ сливать компоненты ракетного топлива из баков и демонтировать стартовые позиции.
– С каким чувством вы восприняли эту новость?
– Напряжение заметно спало, хотя провокаций по-прежнему ждали каждый день. А Куба ликовала, радуясь снятию американской блокады. Тогда в Гавану на митинг прибыли генеральный секретарь ООН У Тан и представитель нашего правительства А. Микоян.
В первых числах декабря мы сели на теплоход «Грузия» и на этот раз уже с комфортом отправились домой, испытывая огромную гордость за то, что с честью выполнили свой воинский долг. Прибыв в Одессу, я узнал и еще одну радостную весть – у меня родилась дочь. К тому времени ей было уже около трех месяцев.
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
