Полевая почта
«В дни тоски и муки мы стали ближе, родней и верней друг другу»
Трудно описать чувства, которые испытываешь, держа в руках толстую стопку фронтовых писем на пожелтевшей бумаге. Исторический документ и семейная реликвия. Бумага хранит запах дома, запах дороги, пороха, слез, тепло дрожащих пальцев, прикасавшихся к заветным строкам. На войне мало кому удавалось сберечь полученные из дома весточки. Порой боец жизнь берег меньше, чем эти заветные листочки.
Сотрудница нашей газеты Лариса Еремеева принесла в редакцию подборку писем – часть хранящейся в семье переписки офицера Михаила Малосая, его жены Ольги и дочери-школьницы Жанны (будущей свекрови Ларисы). В этой переписке – история взросления, духовного роста и любви, история одной семьи, в которой легко читается история миллионов других семей, прошедших через ту войну.
По рассказам Ларисы, их дедушка Михаил Ефимович – человек «без роду и племени». Младенцем его подбросили в многодетную семью, посчитав, видимо, что там, где есть 10 детей, от 11-го не откажутся. Детство прошло в бедности: Первая мировая война, революция, гражданская война, послевоенная разруха. Первым его «университетом» стал неизвестно откуда взявшийся на чердаке сундук, набитый приключенческими книгами. Миша с детства хотел учиться, за год заканчивал два класса. Зайцем на поездах с Украины подался в Москву в надежде найти учебное заведение с государственным обеспечением учащихся. Поступил в артиллерийское училище. Бабушка Ольга Степановна тоже была «детдомовской»: туда ее от безысходности определила мать. В какой-то момент «заболев» цирком, Ольга стала воздушной гимнасткой. Жизненные пути юной артистки цирка и молодого красного командира пересеклись в Минске.
В октябре 1942-го Михаил писал:
«Дорогая Оленька! Сейчас октябрь. Лес, еще недавно одетый в пышную листву, оголился, а желтые листья, лежащие плотным покрывалом на земле, так знакомо шумят под ногами. Вспоминаю 1931 год. Тогда был такой же октябрь, а шум листьев, таких больших и красивых, напоминающих собой пестрый ковер, был связан с самыми счастливыми днями нашей жизни. В те дни золотой осени Белоруссии мы были знакомы, любимы и счастливы. (…) Как все это было интересно и мило. Вся жизнь моя заключалась в тебе. (…) Сколько можно было бы еще написать приятных картин нашего прошлого. Появление у нас доченьки! Теперь она уже ученица 2-го класса. (…) Прошло еще 5 лет. Мы счастливы вновь. У нас появился сын Робочка! Как было много интересного в нашей короткой совместной жизни… И я, теперь уже мужчина средних лет, в суровой обстановке войны на фронте могу только мечтать об этих минувших днях подлинного счастья, которого тогда не замечал».
Великая Отечественная застала семью, где уже росли двое детей – 8-летняя Жанна и 2-летний Роберт, в Ленинграде. Отец семейства принял свой первый бой где-то под Калугой. Ольга вместе с детьми эвакуируется в Ижевск.
Наконец 24 сентября 1941-го приходит первое письмо с фронта:
«С 1 августа по 18 сентября выходил из боя круглые сутки. Многое пришлось пережить в эти дни. Находился в тылу у немцев без продовольствия, совершенно оторванным от советских людей, без газет, радио, без всякой связи с внешним миром. Пробиваясь из окружения, много раз ходил рядом со смертью, дважды пришлось вступать в рукопашную схватку. 18 суток во рту не было ни единой хлебной крошки. Грибы да клюква».
И другое письмо, тоже из Ленинграда:
«Дорогие Оленька, Жанночка и Робочка! Я, ваш папочка, очень скучаю обо всех вас. Хочу вас видеть, но не могу, так как очень далеко. Конечно, хорошо, что вы далеко от фронта, не видите и не переживаете всего того, что переживают ленинградцы. (…) Я о вас всегда помнил, никогда не забывал. В самые трудные минуты жизни, когда смерть витала над головой, когда рядом падали убитые и раненые, я всегда мысленно был с вами, и это придавало мне стойкости».
15 сентября 1942 года датировано следующее послание:
«Дорогие мои! Я сейчас нахожусь на весьма опасном участке фронта. Работы было много, и поэтому я давно не писал вам писем. Вы беспокоитесь, я знаю. Прошу извинения. Условий не было подходящих. Сейчас имею 10-15 минут сравнительного спокойствия, если не считать непрерывного гула стрельбы, воздушных бомбардировок и разрывов вражеских снарядов в такой близости, что осколки стучат в крышу и дверь землянки. Чувствую себя, как всегда, бодро и весело. Правда, нервы устали, хотя понимаю, что нервы у нас должны быть крепче, нежели у врага. Посмотрев в зеркало дней 5 назад, ясно увидел седые волосы на висках».
10 января 1942-го Михаил пишет семье:
«Я немного хвораю. 31 декабря по неосторожности выпил 2 глотка сырой воды, что вызвало отравление желудка, и вот до сих пор страдаю. Есть опасения, что вода была отравлена немцами. (…) Ночь на 9 января чувствовал себя очень плохо. Когда боль утихла – уснул очень сладко. Во сне видел тебя и сына».
Ольга:
«Приедешь к нам – мы расцелуем твои раны. Мое сердце как барометр: сразу чувствует, что у тебя что-то неладно».
Михаил:
«Погибать я не собираюсь. Судьба сама решит этот вопрос».
Письма из дома не имеют датировки, приходится полагаться на интуицию, восстанавливая их последовательность.
В одном из них Ольга пишет:
«После Ленинграда мы жили в Ижевске, где я устроилась на работу. Но потом списалась с братом Костей, в октябре уехала к нему на Урал, в Свердловскую область. Костя не попал на фронт по здоровью. (…) Рядом с ним нам гораздо легче, чем где-то среди чужих людей. Природа здесь изумительная и богатая. Недавно Костя на один день вышел на охоту и принес козла и трех зайцев. Так что не голодаем».
Ольга:
«Мишенька, квартира у нас хорошая, теплая, просторная, с хорошим подпольем для хранения овощей. Их у нас должно быть достаточно. Я посадила 5 пудов картофеля, рассчитываю, что вырастет пудов 50. Растет все хорошо, уже окучиваю. Неожиданно для себя оказалась хорошей огородницей. Это всегда так, когда в дело вкладываешь душу».
Жанна:
«У нас есть двое козлят, и мы их растим к твоему приезду. Я рощу козочку Белочку, она беленькая, а Робик – Филю, она цветом как филин».
Случалось, конечно, что письма терялись, не доходили до адресатов. Героев настигало чувство одиночества, недоверия, страха лишиться самого дорогого в тяжелое время испытания войной – любви.
Михаил:
«Дорогая доченька! Скажи маме, что я ей письма не буду писать до тех пор, пока она мне не напишет. Потому что я ей пишу, а она почему-то молчит».
Ольга:
«Я вас своих милых и родных никогда никому не отдам и ни на кого не сменяю. (…) Жизнь дается один раз и она слишком дорога. Хочется прожить ее так, чтоб, умирая, вспоминать, что я был в этой жизни не подлец. (…) Я считаю себя счастливой. Это счастье принес ты мне. Ты для меня – целый свет».
Михаил пишет 3 февраля 1943 года:
«Я жив, здоров. Воюю на Юго-Западном фронте. Громим немцев и итальянцев. Они удирают, бросая всю технику и оставляя много пленных. С первых дней войны геббельсовская пропаганда трезвонила, что солдаты фюрера несут русским свободу. Наступать мы начали недавно, но уже успели насмотреться на результаты их «освободительного» похода. Много бед принесла война нашему многострадальному народу. Недавно увидел первую шахту Донбасса – печальное зрелище в этом некогда прекрасном и цветущем краю. Все омертвело. Немцы не смогли восстановить ни одной шахты. Люди голодают. Снабжения никакого. Я видел много донбасских женщин, везущих на санках последние пожитки, чтобы в селах на Дону обменять их на хлеб. В такую стужу (февраль!) пройти по донским степям не одну сотню километров, оставив дома голодных детей, – это ли не подвиг! Немцев ненавидят все от мала до велика. Нас же рабочие Донбасса встречают как своих освободителей…»
Даже в суровые военные времена души супругов тянулись к прекрасному. К одному из писем на фронт был приложен переписанный от руки отрывок из романа Тургенева «Накануне», некоторые свои письма Ольга завершала стихами, строками из услышанных где-то песен. В одном из писем Михаил просит супругу назвать свои любимые музыкальные произведения, а Ольга с радостью пишет длинный список романсов и вальсов, с комментарием:
«При их исполнении душой переношусь к тебе».
6 июня 1945-го Михаил пишет из Берлина:
«Жаль, что до сих пор в Берлин не приезжают театры, наши советские театры. Так хочется посмотреть хороший драматический театр или оперетту. Один раз ходил в цирк, смотрел немецких артистов. Работают хорошо. Книг на русском языке пока нет. Заняться в свободное время, кроме шахмат, нечем. Есть потребность в знании немецкого языка. Прошу тебя купить пару учебников немецкого языка – мне и моему товарищу».
Война измотала людей, многих сломала, погубила нервы, но она же заставила переосмыслить саму жизнь, научив ценить маленькие, но такие важные радости мирной жизни.
9 сентября 1945-го Михаил все еще в Германии:
«Милая Оленька! Как всегда, трудно привыкать к мирной обстановке, но приходится. 7 сентября присутствовал на параде советских, английских, французских и американских войск в Берлине. Наша пехота имела по сравнению с союзниками очень хороший боевой вид, а они ходят примерно так, как наши пионеры. Американцы проходили под фокстрот как на прогулке. Наши танки кое на кого произвели неожиданное впечатление. Союзники не ожидали, что у нас такие прекрасные машины. По моему мнению, наша армия на берлинском параде взяла первое место. (…) Я приеду в отпуск примерно 20 октября. Я предчувствую нашу предстоящую встречу. У меня уже сейчас, когда я пишу эти строки, на глаза навернулись слезы радости от предстоящей встречи так тяжело настрадавшихся людей. А с другой стороны – слезы жалости к ушедшим годам разлуки, сделавшей нас такими «незнакомыми»… Я все еще не могу представить, что детки, оставленные мной совсем малышами, теперь уже такие взрослые».
И ответ жены Ольги:
«Мы с тобой в разлуке больше 1000 ночей и дней. В эти дни тоски и муки мы стали только ближе, родней и верней друг другу».
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
