Горели хаты, выли бабы...
До сих пор непонятно, почему война, о неизбежности которой знали и готовились к ней, обрушилась так внезапно, словно лавина, сорвавшаяся с гор.
В три часа две минуты утра немецкие самолеты подошли со стороны моря к главной базе Черноморского флота в Севастополе. Одна из сброшенных бомб взорвалась на улице Щербака. Первыми жертвами, еще до того, как был убит хотя бы один солдат, стали мирные жители. История сохранила их имена: 12-летняя Леночка Соколова, ее мать Варвара Соколова, ее бабушка Александра Белова – они открыли скорбный список той войны.
…Командующий Черноморским флотом контр-адмирал.
Через несколько минут первый германский самолет был сбит на траверзе реки Бельбек под Севастополем и упал в море.
Война уже громыхает по советской земле. Горят дома и деревни. Стонут от боли раненые. Раздается бабий вой над первыми убиенными.
Миф о внезапности
В течение долгих десятилетий в наше сознание, будто гвоздь в доску, вколачивался тезис о том, что главной причиной катастрофы лета 1941 года стала внезапность фашистской атаки. Однако все разговоры о внезапности – не что иное, как добротно, со знанием дела состряпанный миф. А проще говоря – вранье.
Сталин на самом деле знал, что Германия нападет на СССР. Более того, была известна и точная дата вторжения – 22 июня. По воспоминаниям генерала Павла Судоплатова, советской контрразведке в мае 1941 года удалось нашпиговать «жучками» помещения германского посольства в Москве. Правда, самые убедительные данные о сроках вторжения появились слишком поздно – за три дня до начала войны. Это была запись разговора немецкого посла Шуленбурга со своим военным атташе.
Расшифровка их беседы без промедления легла на стол Сталину и окончательно убедила его, что война неизбежна. Именно эта запись, а отнюдь не сообщения закордонной резидентуры, которым Сталин, как известно, не верил. Да и как им было верить, если, например, Рихард Зорге в разное время передал информацию о трех совершенно иных датах вторжения.
Тандем крыльев и гусениц
Сила германской армии заключалась прежде всего в ее организации и четко отлаженном взаимодействии различных родов войск. В первую очередь – танков и штурмовой авиации. Сокрушительный тандем крыльев и гусениц с ужасающим воображение блеском показал себя еще в Европе, когда за 40 дней была раздавлена Франция, чья армия считалась наиболее многочисленной на континенте.
По мнению ряда историков, главная ошибка политических и военных руководителей СССР состояла в том, что они не смогли предугадать характер и силу удара врага, а никакая не внезапность вторжения.
Командование фронтов, армий и корпусов часто теряло управление войсками – так как противник постоянно нарушал связь. В итоге большая часть советских войск вообще не получила никаких приказов. Стрелковые соединения выходили навстречу наступающему врагу с большой задержкой. Боевые порядки Красной Армии напоминали слоеный пирог, который немецкие танковые ножи срезали слой за слоем и шли все дальше на Восток.
К вечеру 22 июня передовые дивизии вермахта продвинулись в среднем на 50 километров. Рекордсменом же первого дня стал 56-й танковый корпус группы армий «Север». Целых 80 километров прокатились по советской земле бронированные «коробочки» будущего фельдмаршала Эриха фон Манштейна за неполные сутки.
А если бы СССР ударил первым...
До сих пор историки спорят о том, действительно ли Сталин собирался летом 1941 года нанести по Гитлеру предупредительный удар. Некто Суворов, он же Резун, написал об этом целую книгу – небезызвестный «Ледокол». Правда, большинство историков о «Ледоколе» говорят, морщась, как о дурно пахнущем опусе.
– Суворов кто? Предатель-перебежчик. Такой напишет все что угодно, – считает кандидат исторических наук Александр Колесников. – Веских доказательств его версии нет и, думаю, никогда не будет. Безусловно, Красная Армия была ориентирована на наступательные действия, но это логично и правильно. В то время похожая стратегия была господствующей в большинстве ведущих стран Европы. Обороняться, тем более на своей территории, никто тогда не планировал.
Английский историк Майк Симонс подошел к теме с типично британской щепетильностью, призвав в помощники компьютер. Результат получился для нас просто жутким. Если бы Сталин решил ударить первым, то наступательного запала нашим войскам хватило бы примерно на пару недель. После чего Красная Армия неминуемо выдохлась бы, увязнув во вражеской обороне.
Сработал бы эффект так называемого стратегического мешка. Пока одни немецкие армии, истекая кровью, сдерживали бы советский напор, другие успели бы выйти на исходные рубежи и нанести мощный контрудар во фланг и тыл наступавшему противнику. В итоге огромная, сильная, но абсолютно неповоротливая Красная Армия, оказавшись в железных клещах, была бы полностью уничтожена. Но это в теории…
В три часа две минуты утра немецкие самолеты подошли со стороны моря к главной базе Черноморского флота в Севастополе. Одна из сброшенных бомб взорвалась на улице Щербака. Первыми жертвами, еще до того, как был убит хотя бы один солдат, стали мирные жители. История сохранила их имена: 12-летняя Леночка Соколова, ее мать Варвара Соколова, ее бабушка Александра Белова – они открыли скорбный список той войны.
…Командующий Черноморским флотом контр-адмирал.
Через несколько минут первый германский самолет был сбит на траверзе реки Бельбек под Севастополем и упал в море.
Война уже громыхает по советской земле. Горят дома и деревни. Стонут от боли раненые. Раздается бабий вой над первыми убиенными.
Миф о внезапности
В течение долгих десятилетий в наше сознание, будто гвоздь в доску, вколачивался тезис о том, что главной причиной катастрофы лета 1941 года стала внезапность фашистской атаки. Однако все разговоры о внезапности – не что иное, как добротно, со знанием дела состряпанный миф. А проще говоря – вранье.
Сталин на самом деле знал, что Германия нападет на СССР. Более того, была известна и точная дата вторжения – 22 июня. По воспоминаниям генерала Павла Судоплатова, советской контрразведке в мае 1941 года удалось нашпиговать «жучками» помещения германского посольства в Москве. Правда, самые убедительные данные о сроках вторжения появились слишком поздно – за три дня до начала войны. Это была запись разговора немецкого посла Шуленбурга со своим военным атташе.
Расшифровка их беседы без промедления легла на стол Сталину и окончательно убедила его, что война неизбежна. Именно эта запись, а отнюдь не сообщения закордонной резидентуры, которым Сталин, как известно, не верил. Да и как им было верить, если, например, Рихард Зорге в разное время передал информацию о трех совершенно иных датах вторжения.
Тандем крыльев и гусениц
Сила германской армии заключалась прежде всего в ее организации и четко отлаженном взаимодействии различных родов войск. В первую очередь – танков и штурмовой авиации. Сокрушительный тандем крыльев и гусениц с ужасающим воображение блеском показал себя еще в Европе, когда за 40 дней была раздавлена Франция, чья армия считалась наиболее многочисленной на континенте.
По мнению ряда историков, главная ошибка политических и военных руководителей СССР состояла в том, что они не смогли предугадать характер и силу удара врага, а никакая не внезапность вторжения.
Командование фронтов, армий и корпусов часто теряло управление войсками – так как противник постоянно нарушал связь. В итоге большая часть советских войск вообще не получила никаких приказов. Стрелковые соединения выходили навстречу наступающему врагу с большой задержкой. Боевые порядки Красной Армии напоминали слоеный пирог, который немецкие танковые ножи срезали слой за слоем и шли все дальше на Восток.
К вечеру 22 июня передовые дивизии вермахта продвинулись в среднем на 50 километров. Рекордсменом же первого дня стал 56-й танковый корпус группы армий «Север». Целых 80 километров прокатились по советской земле бронированные «коробочки» будущего фельдмаршала Эриха фон Манштейна за неполные сутки.
А если бы СССР ударил первым...
До сих пор историки спорят о том, действительно ли Сталин собирался летом 1941 года нанести по Гитлеру предупредительный удар. Некто Суворов, он же Резун, написал об этом целую книгу – небезызвестный «Ледокол». Правда, большинство историков о «Ледоколе» говорят, морщась, как о дурно пахнущем опусе.
– Суворов кто? Предатель-перебежчик. Такой напишет все что угодно, – считает кандидат исторических наук Александр Колесников. – Веских доказательств его версии нет и, думаю, никогда не будет. Безусловно, Красная Армия была ориентирована на наступательные действия, но это логично и правильно. В то время похожая стратегия была господствующей в большинстве ведущих стран Европы. Обороняться, тем более на своей территории, никто тогда не планировал.
Английский историк Майк Симонс подошел к теме с типично британской щепетильностью, призвав в помощники компьютер. Результат получился для нас просто жутким. Если бы Сталин решил ударить первым, то наступательного запала нашим войскам хватило бы примерно на пару недель. После чего Красная Армия неминуемо выдохлась бы, увязнув во вражеской обороне.
Сработал бы эффект так называемого стратегического мешка. Пока одни немецкие армии, истекая кровью, сдерживали бы советский напор, другие успели бы выйти на исходные рубежи и нанести мощный контрудар во фланг и тыл наступавшему противнику. В итоге огромная, сильная, но абсолютно неповоротливая Красная Армия, оказавшись в железных клещах, была бы полностью уничтожена. Но это в теории…
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
