Молодые посланники Союза
Ничто так не объединяет, как гордость за общие победы и достижения. У нас в крови – думаю, навсегда – заложена привычка радоваться за белорусов, если где-то побеждают они, и наоборот. А если эта победа добыта совместными усилиями, то радуемся вдвойне. Молодежный российско-белорусский оркестр – любимое дитя Союзного государства – готовится снова покорять мир. На этот раз молодые музыканты под руководством А. Якупова готовятся к гастролям в Италии – они выступят в Риме, Палермо, Венеции.
Ничто так не объединяет, как гордость за общие победы и достижения. У нас в крови – думаю, навсегда – заложена привычка радоваться за белорусов, если где-то побеждают они, и наоборот. А если эта победа добыта совместными усилиями, то радуемся вдвойне. Молодежный российско-белорусский оркестр – любимое дитя Союзного государства – готовится снова покорять мир. На этот раз молодые музыканты под руководством А. Якупова готовятся к гастролям в Италии – они выступят в Риме, Палермо, Венеции. Когда молодые люди делают одно общее дело и понимают, что они представляют единое Отечество, – что более может служить идее объединения и пониманию: наши народы в этом большом мире не одиноки. В такой совместной работе вырабатывается очень нужное для уверенности в завтрашнем дне чувство солидарности. Мы встретились с руководителем оркестра, директором ЦМШ при Московской консерватории, доктором искусствоведения, заслуженным деятелем искусств России Александром Якуповым в самый разгар подготовки к новым гастролям и попросили его ответить на вопросы «СВ».
– Александр Николаевич, кому все-таки первому пришла в голову идея создать российско-белорусский оркестр и сделать его посланником мира и дружбы от имени Союзного государства?
– Как говорят, у победы всегда героев много, а у поражения – один. Слава Богу, это была победа. А начиналось все так. Каждый год руководство Союзного государства выделяет средства на мастер-классы для молодых музыкантов. Так случилось, что многие молодые музыканты попросились к нам в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, мотивируя это тем, что здесь работают замечательные профессора, есть свой интернат с хорошими условиями проживания. В первый год приехали 120 человек, в основном это были скрипачи, виолончелисты, духовики. И когда закончились мастер-классы, каждый захотел выступить. Но тут обнаружилось, что невозможно сделать номер или концерт, в котором участвовали бы все 120 человек, – такой концерт шел бы четыре дня. Тогда и родилась мысль об оркестре. Надо сказать, что первым ее озвучил Владимир Николаевич Линчевский. Он пришел ко мне и сказал: «Александр Николаевич, все хотят играть на концерте. Что будем делать? Создай какой-нибудь оркестр – тогда мы наконец снимем это напряжение». И тут началось. Когда мы помузицировали вместе – поняли, что потенциал огромный. Но есть проблема: оркестранты поиграли и вынуждены были разъезжаться. Как быть? На помощь пришли современные технологии. А что если использовать для подготовки и репетиций Интернет – ведь можно использовать почту, пересылать партии, что-то по Интернету, а что-то и поездом.
– Получается, что этап разучивания партий проходит по Интернету?
– Да, но не в том смысле, чтобы сидеть в Интернете и учить, а обмениваться партиями и слушать музыкантов, как они играют. Это очень важно. Получилось не только интересно, но и эффективно. Обычно оркестр на сыгрывание затрачивает 3-4 репетиции, если программа не очень большая. Хотя бывает, что серьезный оркестр иногда годами сыгрывается и может не сыграться. А если есть задача – подготовить какую-то программу, то всегда необходимо отдельный период затратить на выучивание партии. Так вот этот период целиком лежит в плоскости таких пересылок партий по Интернету. Я прослушиваю, иногда штрихи расставляю. И получилось, что на этом этапе совсем не обязательно вместе собираться. Только когда музыканты выучивают партии – оркестр собирается и времени на репетиции у нас расходуется в два-три раза меньше.
– Ноу-хау в музыке?
– Можно сказать, что ноу-хау, хотя я слышал, что сейчас появляются коллективы, которые пытаются делать это уже на международном уровне. Оказалось, что такая форма работы очень эффективна.
– Со дня первого выступления уже прошло некоторое время. Оркестр великолепно выступает, было много гастролей. По-вашему, как изменился оркестр?
– Самым сложным было задать высокий профессиональный тон, уровень исполнительский. Есть опасность, что можно собраться, чуть-чуть порепетировать и выдать не очень подготовленные вещи. Поставить, как говорят, «галочку» – россияне и белорусы выступили вместе. Но мы с ребятами сразу договорились, что не стоит напрасно тратить время на то, чтобы кое-как сыграть. Музыка – она очаровывает, если она подготовлена, сделана по-настоящему. Иначе она не тронет слушателя. Представьте, что сыграно какое-то красивое сочинение, но сыграно так плохо, что слушатель думает – может, это музыка неинтересная. А на самом-то деле – исполнение было не очень интересное. Ведь от сердца к сердцу – это только в поговорке легко и красиво звучит. Чтобы передать что-то от своего сердца другому, надо настолько свое сердце утончить, чтобы суметь свои душевные переживания вложить в звучание инструмента. Только тогда слушатель восхитится этой музыкой, только тогда музыка трогает. Вот это мы и договорились делать. Мы тратим немало времени на репетиции для того, чтобы это был классный уровень.
– Александр Николаевич, научить ремеслу музыкальному, наверное, легче, чем заразить высоким отношением к музыке?
– Справедливости ради надо сказать, что у меня в оркестре играет юношество из двух, может быть, лучших европейских заведений – это Минская консерватория и специальный лицей при ней, а также наша музыкальная школа при Московской консерватории. Там и там работают классные мастера-педагоги, которые учили наших оркестрантов по-настоящему. Я не могу приписать себе успех оркестра, потому что я точно знаю, сколько труда вложил каждый профессор в своего ученика и сколько было бессонных ночей. У нас ведь страшная конкуренция. А иногда педагогу достается не самый хороший или просто запущенный ученик. И ученик, и педагог начинают трудиться, как рабы, чтобы только добиться успеха.
– Скажите, а правду говорят, что талант – от Бога, или это – продукт интеллектуальной и творческой деятельности педагога?
– В России был педагог, профессор Московской консерватории Ямпольский. Так он говорил – не надо учить, надо «включить» ученика. Он имел в виду, что мастерство и то, что мы называем школой, – это обязательно. Это должно быть настоящим. Мастер должен научить ученика владеть инструментом, штрихами, развить технику и так далее. Но ведь давно заметили, что иногда в музыканте все это есть, а чего-то главного не хватает. Сердца. Есть мастерство, ремесло, но его не трогает эта музыка. Нужно найти ключик и включить его высокое сознание, эту энергию ученика, этот колоссальный интерес к музыке, к данному сочинению. Тогда ученик просыпается. И его исполнение уже трогает публику, и публика идет на контакт, тоже заражаясь красивым звуком, красивым сочинением, сопереживанием. Говорят, Ференц Лист слушал в свое время Николо Паганини и заметил: когда Николо менял смычок, как бы беря дыхание, в это время публика тоже брала дыхание, публика дышала вместе со смычком и вместе с ним как будто повторяла все его движения. Добиться такого душевного созвучия может только крупный музыкант.
– Александр Николаевич, мы с вами – представители одного поколения, и полюбить музыку нам помогала среда, в которой мы росли. Вы помните, как относились в каждой семье к музыке? Очень часто многие на последние деньги приобретали инструменты – пианино, баян, аккордеон, чтобы отдать ребенка в музыкальную школу и приобщить к музыке. Сейчас – приоритеты другие. И среда нашего обитания, по-моему, менее чувствительна к настоящей музыке…
– Не могу сказать. Сейчас досуговая палитра расширилась невероятно. Современная молодежь имеет возможность выбрать так много направлений, чтобы куда-то включиться. А нам это было недоступно. Наш досуг формировался в музыкальной школе, в клубах, во дворцах культуры и, может быть, в спорте. А сейчас посмотрите – компьютер разве не досуг? А как сегодня процветает хореография! Сегодня столько книг, каких только нет. Ведь тогда мы ограничены были даже в этом. Русская классика была, зарубежная – но какие-то эксклюзивные издания. Я мальчишкой в 15 лет написал в Библиотеку имени Ленина из Магнитогорска письмо, что я нуждаюсь в трудах Фридриха Ницше. Что вы думаете – они мне выслали в пленках эти труды! Так вот я в 15 лет пере-
снял эти пленки (это были негативы – черный фон, белые буквы) и так читал Ницше. Это еще и ужасно дорого было: надо было сдавать в студию перепечатывать. А сегодняшняя досуговая палитра настолько многообразна и интересна, что я немножко завидую молодым. Я не думаю, что они менее чувствительные и менее тонкие люди. Нет. Просто они к нашим интересам более спокойно относятся.
– Вот передо мной компьютер, а за вами стоит рояль – так кто же выигрывает в этой конкуренции?
– Я к этой конкуренции отношусь спокойно. Что такое компьютер? Это инструмент массового потребления. И сегодня дети даже в первом классе умеют пользоваться компьютером. А на рояле играют единицы. И это всегда будет элитарным занятием. И те, кто будет соотносить себя с элитой, поверьте, никогда не допустят массовое искусство в свою жизнь. Все, что массовое, – это не для элиты. Я имею в виду не финансовую элиту, а прежде всего интеллектуальную. Они, конечно, будут стараться искать более тонкие инструменты, более одухотворенные инструменты. А это как раз рояль, это музыка, это наука, это, наконец, религия.
– Может быть, в таком случае следует как-то изменить отношение в школе к преподаванию музыкальных предметов? Пусть человек не играет на рояле, но пусть он знает классику, пусть он ее понимает – хотя бы на общеобразовательном уровне.
– Тут я с вами соглашусь. Мы, конечно, с ужасом наблюдаем тот процесс, когда предметы искусства, прежде всего музыки, которые разработаны Дмитрием Борисовичем Кабалевским, вдруг исчезают из образования. И доминирует такая установка, что искусство должно быть досуговым. Я сейчас, возможно, скажу нечто крамольное, но это делает лобби фундаментальных дисциплин. Фундаментальные дисциплины – это математика, химия, физика, естествознание. Сегодня в правительстве, в министерстве образования в основном представители именно этого направления – их там большинство. Именно этих специалистов, а не музыкантов, не художников, не хореографов. Это лобби фундаментальных дисциплин. И они будут до тех пор проповедовать точные дисциплины, пока не заведут общество в тупик. И только когда общество поймет, что мало сделать из ребенка ученого-естествоиспытателя или прагматика, а надо из него попытаться в первую очередь сделать человека, – вот тогда, возможно, что-нибудь изменится.
– И в то же время, Александр Николаевич, смотрите, сколько в науке творчества – и в физике, и в химии, и в математике… Сколько там приходится на интуицию. Взять Дмитрия Менделееева, к примеру. А что как не искусство развивает вот эту чуткость и интуицию?
– Я исхожу из того, что интуиция бывает трех видов: так называемая интеллектуальная – когда человек очень много размышляет на какую-то тему и в ответ возникают откровения на интеллектуальном уровне. Другая интуиция – это чувственная, когда человек познает мир ощущениями. Человек идет и не знает, что за углом стоит разбойник, но он чувствует, что не надо заходить туда, он обойдет этот дом. Это не страх – он знает, что там кто-то стоит и поджидает его. Это чувственная интуиция. Но есть еще мистическая интуиция. Все виды интуиции очень важны. Если бы я обладал всеми тремя, я был бы счастлив. Но человеку все вместе не дается. Ему удается что-то одно развить. Но я все-таки думаю, что чувственное познание так же важно, как и интеллектуальное. Но сегодня, к сожалению, образование ведет нас только в одном направлении – по пути рационального осмысления мира, игнорируя другие пути его постижения.
– Вы сторонник гармоничного образования?
– Я считаю, что задача педагога – выявить и дать возможность ребенку понять, в чем же его сила. Одному дано развить интуицию, предположим интеллектуальную, а другому – мистическую. И сколько ни развивай интеллектуальную, результата не будет. А на другом направлении он был бы гений. Но познание ведется одним образом. Лоббисты фундаментальных наук ведут общество к какому-то единообразию. Но общество не может эффективно развиваться, если будет двигаться только таким образом.
– Вы встречаете своих оркестрантов не так часто и не так много времени уходит у вас на общение с ними. Как бы вы коротко сформулировали самое главное, чему вам хотелось бы их научить за этот небольшой срок общения?
– Во-первых, нужно быть очень преданным музыке. Надо ее любить, как живое существо. Когда ты разучиваешь сочинение, оно тебе открывается или не открывается. Многое зависит от того, как ты к этому материалу относишься, что ты в тексте читаешь, что ты видишь за текстом или за нотами, видишь ли ты музыку за этими нотами. Второе – нужно обладать мужеством и терпением – мы очень часто терпим фиаско, когда что-то не получается, а у кого-то это получается лучше. В такие моменты нужно себя заставить потрудиться, поискать причины, почему не получилось, как сделать, чтобы публика восприняла это сочинение. И последнее. Надо, чтобы ученики как можно больше доверяли своим учителям. Вот этот вопрос особенно остро стоит, потому что учительство сегодня поставлено в положение обслуживающего персонала. Все время пытаются унифицировать наш труд. Хотя при этом говорят: нужно все делать индивидуально. Сам закон об образовании настолько все регламентирует, что шаг влево, шаг вправо – и ты уже не прав. Учитель становится буфетчиком, который обслуживает человека, подошедшего к нему за пирожком. Мне кажется, что от такой системы образования много дети не получат. Должно быть доверие между учителем и учеником. И если они вместе стремятся к какому-то откровению – вот тогда это настоящее воспитание и сотворчество.
– Неслучайно во многих культурах фигура учителя приподнята до таких высот...
– Безусловно. Более того, как правило, большие музыканты только тогда могут состояться, когда у них состоялась эта счастливая встреча с настоящим учителем.
– Александр Николаевич, какое главное впечатление вынесли ваши ребята из первых гастролей за рубеж – в Германию?
– Я думаю, что очень многие избавились от комплекса, который есть у многих детей, когда они впервые выезжают за границу с концертом. Они же не знают, как будут их воспринимать. И когда увидели реакцию, то поняли, что немцы их просто обожают. Было столько трогательных случаев! Закончили мы первый концерт в Берлине довольно поздно – уже было где-то полдесятого, там ведь рано ложатся спать. А нам нужно было где-то поесть. Ребят мы покормили в гостинице, там для них было все накрыто, а сами – несколько взрослых – решили пройти в соседний ресторанчик. Мы вошли – и вдруг публика в ресторане встает и начинает нам аплодировать. Поначалу мы даже не сообразили, что происходит. Оказывается, немцы, послушав концерт, зашли в ресторан и стали обмениваться впечатлениями (там ресторан не для того, чтобы пить водку, как это часто бывает, а для общения). И когда нас увидели, приветствовали возгласами: «О, маэстро, маэстро!» Удивительно было то, что прошел только первый концерт – и уже такая теплая реакция. Мы, как на концерте, поклонились, сели за соседние столики, заказали чай, стали разговаривать. А дальше – просто анекдотичное развитие событий. Вдруг приходит пожилая дама и приносит такой огромный бокал, а в нем – деньги: «Мы хотим, чтобы вы купили фрукты вашим ребятам». Мы действительно на эти деньги купили фрукты и рассказали детям, что это подарок от благодарных зрителей. И вот когда наши воспитанники увидели все это, они сбросили то ощущение неуверенности, с которым приехали. И уже на второй день были полноправными берлинцами, ходили смело и общались на равных.
– Вам предстоят гастроли в Италию. Какой у вас принцип подбора репертуара для гастролей за рубежом?
– Я все время за рубежом стремлюсь показывать русскую и белорусскую классическую музыку. И должен сказать, что мы ни разу не ошиблись. Когда мы играем русскую музыку, всегда возникает такое притяжение публики, такое глубокое восприятие и такие горячие аплодисменты, что начинаешь понимать: мы представители – что россияне, что белорусы – двух очень значительных для Европы государств с высочайшим уровнем культуры. Очень интересной культуры. И за рубежом это особенно чувствуется. Не каждое государство сегодня может похвастаться такой музыкальной культурой, как у наших двух стран.
– Александр Николаевич, я считаю, что вашим детям очень повезло с педагогом. Спасибо вам за такое оптимистичное отношение к молодому поколению, которое мы привыкли чаще критиковать. Ваши наблюдения за молодежью обнадеживают – значит, будущее наших стран в надежных руках.
– Откровенно скажу, что я все время боюсь того, что не буду соответствовать их таланту. Они так одарены, что мне приходится готовиться самым тщательным образом, чтобы, выйдя к пульту, быть им интересным. И я знаю, что если я выйду неподготовленным, они сразу увидят это. Педагог не имеет права на слабость. Вот этого я никогда не допущу.
– Спасибо вам за интервью – и удачных гастролей!
Беседовал Андрей ПОПОВ
– Александр Николаевич, кому все-таки первому пришла в голову идея создать российско-белорусский оркестр и сделать его посланником мира и дружбы от имени Союзного государства?
– Как говорят, у победы всегда героев много, а у поражения – один. Слава Богу, это была победа. А начиналось все так. Каждый год руководство Союзного государства выделяет средства на мастер-классы для молодых музыкантов. Так случилось, что многие молодые музыканты попросились к нам в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, мотивируя это тем, что здесь работают замечательные профессора, есть свой интернат с хорошими условиями проживания. В первый год приехали 120 человек, в основном это были скрипачи, виолончелисты, духовики. И когда закончились мастер-классы, каждый захотел выступить. Но тут обнаружилось, что невозможно сделать номер или концерт, в котором участвовали бы все 120 человек, – такой концерт шел бы четыре дня. Тогда и родилась мысль об оркестре. Надо сказать, что первым ее озвучил Владимир Николаевич Линчевский. Он пришел ко мне и сказал: «Александр Николаевич, все хотят играть на концерте. Что будем делать? Создай какой-нибудь оркестр – тогда мы наконец снимем это напряжение». И тут началось. Когда мы помузицировали вместе – поняли, что потенциал огромный. Но есть проблема: оркестранты поиграли и вынуждены были разъезжаться. Как быть? На помощь пришли современные технологии. А что если использовать для подготовки и репетиций Интернет – ведь можно использовать почту, пересылать партии, что-то по Интернету, а что-то и поездом.
– Получается, что этап разучивания партий проходит по Интернету?
– Да, но не в том смысле, чтобы сидеть в Интернете и учить, а обмениваться партиями и слушать музыкантов, как они играют. Это очень важно. Получилось не только интересно, но и эффективно. Обычно оркестр на сыгрывание затрачивает 3-4 репетиции, если программа не очень большая. Хотя бывает, что серьезный оркестр иногда годами сыгрывается и может не сыграться. А если есть задача – подготовить какую-то программу, то всегда необходимо отдельный период затратить на выучивание партии. Так вот этот период целиком лежит в плоскости таких пересылок партий по Интернету. Я прослушиваю, иногда штрихи расставляю. И получилось, что на этом этапе совсем не обязательно вместе собираться. Только когда музыканты выучивают партии – оркестр собирается и времени на репетиции у нас расходуется в два-три раза меньше.
– Ноу-хау в музыке?
– Можно сказать, что ноу-хау, хотя я слышал, что сейчас появляются коллективы, которые пытаются делать это уже на международном уровне. Оказалось, что такая форма работы очень эффективна.
– Со дня первого выступления уже прошло некоторое время. Оркестр великолепно выступает, было много гастролей. По-вашему, как изменился оркестр?
– Самым сложным было задать высокий профессиональный тон, уровень исполнительский. Есть опасность, что можно собраться, чуть-чуть порепетировать и выдать не очень подготовленные вещи. Поставить, как говорят, «галочку» – россияне и белорусы выступили вместе. Но мы с ребятами сразу договорились, что не стоит напрасно тратить время на то, чтобы кое-как сыграть. Музыка – она очаровывает, если она подготовлена, сделана по-настоящему. Иначе она не тронет слушателя. Представьте, что сыграно какое-то красивое сочинение, но сыграно так плохо, что слушатель думает – может, это музыка неинтересная. А на самом-то деле – исполнение было не очень интересное. Ведь от сердца к сердцу – это только в поговорке легко и красиво звучит. Чтобы передать что-то от своего сердца другому, надо настолько свое сердце утончить, чтобы суметь свои душевные переживания вложить в звучание инструмента. Только тогда слушатель восхитится этой музыкой, только тогда музыка трогает. Вот это мы и договорились делать. Мы тратим немало времени на репетиции для того, чтобы это был классный уровень.
– Александр Николаевич, научить ремеслу музыкальному, наверное, легче, чем заразить высоким отношением к музыке?
– Справедливости ради надо сказать, что у меня в оркестре играет юношество из двух, может быть, лучших европейских заведений – это Минская консерватория и специальный лицей при ней, а также наша музыкальная школа при Московской консерватории. Там и там работают классные мастера-педагоги, которые учили наших оркестрантов по-настоящему. Я не могу приписать себе успех оркестра, потому что я точно знаю, сколько труда вложил каждый профессор в своего ученика и сколько было бессонных ночей. У нас ведь страшная конкуренция. А иногда педагогу достается не самый хороший или просто запущенный ученик. И ученик, и педагог начинают трудиться, как рабы, чтобы только добиться успеха.
– Скажите, а правду говорят, что талант – от Бога, или это – продукт интеллектуальной и творческой деятельности педагога?
– В России был педагог, профессор Московской консерватории Ямпольский. Так он говорил – не надо учить, надо «включить» ученика. Он имел в виду, что мастерство и то, что мы называем школой, – это обязательно. Это должно быть настоящим. Мастер должен научить ученика владеть инструментом, штрихами, развить технику и так далее. Но ведь давно заметили, что иногда в музыканте все это есть, а чего-то главного не хватает. Сердца. Есть мастерство, ремесло, но его не трогает эта музыка. Нужно найти ключик и включить его высокое сознание, эту энергию ученика, этот колоссальный интерес к музыке, к данному сочинению. Тогда ученик просыпается. И его исполнение уже трогает публику, и публика идет на контакт, тоже заражаясь красивым звуком, красивым сочинением, сопереживанием. Говорят, Ференц Лист слушал в свое время Николо Паганини и заметил: когда Николо менял смычок, как бы беря дыхание, в это время публика тоже брала дыхание, публика дышала вместе со смычком и вместе с ним как будто повторяла все его движения. Добиться такого душевного созвучия может только крупный музыкант.
– Александр Николаевич, мы с вами – представители одного поколения, и полюбить музыку нам помогала среда, в которой мы росли. Вы помните, как относились в каждой семье к музыке? Очень часто многие на последние деньги приобретали инструменты – пианино, баян, аккордеон, чтобы отдать ребенка в музыкальную школу и приобщить к музыке. Сейчас – приоритеты другие. И среда нашего обитания, по-моему, менее чувствительна к настоящей музыке…
– Не могу сказать. Сейчас досуговая палитра расширилась невероятно. Современная молодежь имеет возможность выбрать так много направлений, чтобы куда-то включиться. А нам это было недоступно. Наш досуг формировался в музыкальной школе, в клубах, во дворцах культуры и, может быть, в спорте. А сейчас посмотрите – компьютер разве не досуг? А как сегодня процветает хореография! Сегодня столько книг, каких только нет. Ведь тогда мы ограничены были даже в этом. Русская классика была, зарубежная – но какие-то эксклюзивные издания. Я мальчишкой в 15 лет написал в Библиотеку имени Ленина из Магнитогорска письмо, что я нуждаюсь в трудах Фридриха Ницше. Что вы думаете – они мне выслали в пленках эти труды! Так вот я в 15 лет пере-
снял эти пленки (это были негативы – черный фон, белые буквы) и так читал Ницше. Это еще и ужасно дорого было: надо было сдавать в студию перепечатывать. А сегодняшняя досуговая палитра настолько многообразна и интересна, что я немножко завидую молодым. Я не думаю, что они менее чувствительные и менее тонкие люди. Нет. Просто они к нашим интересам более спокойно относятся.
– Вот передо мной компьютер, а за вами стоит рояль – так кто же выигрывает в этой конкуренции?
– Я к этой конкуренции отношусь спокойно. Что такое компьютер? Это инструмент массового потребления. И сегодня дети даже в первом классе умеют пользоваться компьютером. А на рояле играют единицы. И это всегда будет элитарным занятием. И те, кто будет соотносить себя с элитой, поверьте, никогда не допустят массовое искусство в свою жизнь. Все, что массовое, – это не для элиты. Я имею в виду не финансовую элиту, а прежде всего интеллектуальную. Они, конечно, будут стараться искать более тонкие инструменты, более одухотворенные инструменты. А это как раз рояль, это музыка, это наука, это, наконец, религия.
– Может быть, в таком случае следует как-то изменить отношение в школе к преподаванию музыкальных предметов? Пусть человек не играет на рояле, но пусть он знает классику, пусть он ее понимает – хотя бы на общеобразовательном уровне.
– Тут я с вами соглашусь. Мы, конечно, с ужасом наблюдаем тот процесс, когда предметы искусства, прежде всего музыки, которые разработаны Дмитрием Борисовичем Кабалевским, вдруг исчезают из образования. И доминирует такая установка, что искусство должно быть досуговым. Я сейчас, возможно, скажу нечто крамольное, но это делает лобби фундаментальных дисциплин. Фундаментальные дисциплины – это математика, химия, физика, естествознание. Сегодня в правительстве, в министерстве образования в основном представители именно этого направления – их там большинство. Именно этих специалистов, а не музыкантов, не художников, не хореографов. Это лобби фундаментальных дисциплин. И они будут до тех пор проповедовать точные дисциплины, пока не заведут общество в тупик. И только когда общество поймет, что мало сделать из ребенка ученого-естествоиспытателя или прагматика, а надо из него попытаться в первую очередь сделать человека, – вот тогда, возможно, что-нибудь изменится.
– И в то же время, Александр Николаевич, смотрите, сколько в науке творчества – и в физике, и в химии, и в математике… Сколько там приходится на интуицию. Взять Дмитрия Менделееева, к примеру. А что как не искусство развивает вот эту чуткость и интуицию?
– Я исхожу из того, что интуиция бывает трех видов: так называемая интеллектуальная – когда человек очень много размышляет на какую-то тему и в ответ возникают откровения на интеллектуальном уровне. Другая интуиция – это чувственная, когда человек познает мир ощущениями. Человек идет и не знает, что за углом стоит разбойник, но он чувствует, что не надо заходить туда, он обойдет этот дом. Это не страх – он знает, что там кто-то стоит и поджидает его. Это чувственная интуиция. Но есть еще мистическая интуиция. Все виды интуиции очень важны. Если бы я обладал всеми тремя, я был бы счастлив. Но человеку все вместе не дается. Ему удается что-то одно развить. Но я все-таки думаю, что чувственное познание так же важно, как и интеллектуальное. Но сегодня, к сожалению, образование ведет нас только в одном направлении – по пути рационального осмысления мира, игнорируя другие пути его постижения.
– Вы сторонник гармоничного образования?
– Я считаю, что задача педагога – выявить и дать возможность ребенку понять, в чем же его сила. Одному дано развить интуицию, предположим интеллектуальную, а другому – мистическую. И сколько ни развивай интеллектуальную, результата не будет. А на другом направлении он был бы гений. Но познание ведется одним образом. Лоббисты фундаментальных наук ведут общество к какому-то единообразию. Но общество не может эффективно развиваться, если будет двигаться только таким образом.
– Вы встречаете своих оркестрантов не так часто и не так много времени уходит у вас на общение с ними. Как бы вы коротко сформулировали самое главное, чему вам хотелось бы их научить за этот небольшой срок общения?
– Во-первых, нужно быть очень преданным музыке. Надо ее любить, как живое существо. Когда ты разучиваешь сочинение, оно тебе открывается или не открывается. Многое зависит от того, как ты к этому материалу относишься, что ты в тексте читаешь, что ты видишь за текстом или за нотами, видишь ли ты музыку за этими нотами. Второе – нужно обладать мужеством и терпением – мы очень часто терпим фиаско, когда что-то не получается, а у кого-то это получается лучше. В такие моменты нужно себя заставить потрудиться, поискать причины, почему не получилось, как сделать, чтобы публика восприняла это сочинение. И последнее. Надо, чтобы ученики как можно больше доверяли своим учителям. Вот этот вопрос особенно остро стоит, потому что учительство сегодня поставлено в положение обслуживающего персонала. Все время пытаются унифицировать наш труд. Хотя при этом говорят: нужно все делать индивидуально. Сам закон об образовании настолько все регламентирует, что шаг влево, шаг вправо – и ты уже не прав. Учитель становится буфетчиком, который обслуживает человека, подошедшего к нему за пирожком. Мне кажется, что от такой системы образования много дети не получат. Должно быть доверие между учителем и учеником. И если они вместе стремятся к какому-то откровению – вот тогда это настоящее воспитание и сотворчество.
– Неслучайно во многих культурах фигура учителя приподнята до таких высот...
– Безусловно. Более того, как правило, большие музыканты только тогда могут состояться, когда у них состоялась эта счастливая встреча с настоящим учителем.
– Александр Николаевич, какое главное впечатление вынесли ваши ребята из первых гастролей за рубеж – в Германию?
– Я думаю, что очень многие избавились от комплекса, который есть у многих детей, когда они впервые выезжают за границу с концертом. Они же не знают, как будут их воспринимать. И когда увидели реакцию, то поняли, что немцы их просто обожают. Было столько трогательных случаев! Закончили мы первый концерт в Берлине довольно поздно – уже было где-то полдесятого, там ведь рано ложатся спать. А нам нужно было где-то поесть. Ребят мы покормили в гостинице, там для них было все накрыто, а сами – несколько взрослых – решили пройти в соседний ресторанчик. Мы вошли – и вдруг публика в ресторане встает и начинает нам аплодировать. Поначалу мы даже не сообразили, что происходит. Оказывается, немцы, послушав концерт, зашли в ресторан и стали обмениваться впечатлениями (там ресторан не для того, чтобы пить водку, как это часто бывает, а для общения). И когда нас увидели, приветствовали возгласами: «О, маэстро, маэстро!» Удивительно было то, что прошел только первый концерт – и уже такая теплая реакция. Мы, как на концерте, поклонились, сели за соседние столики, заказали чай, стали разговаривать. А дальше – просто анекдотичное развитие событий. Вдруг приходит пожилая дама и приносит такой огромный бокал, а в нем – деньги: «Мы хотим, чтобы вы купили фрукты вашим ребятам». Мы действительно на эти деньги купили фрукты и рассказали детям, что это подарок от благодарных зрителей. И вот когда наши воспитанники увидели все это, они сбросили то ощущение неуверенности, с которым приехали. И уже на второй день были полноправными берлинцами, ходили смело и общались на равных.
– Вам предстоят гастроли в Италию. Какой у вас принцип подбора репертуара для гастролей за рубежом?
– Я все время за рубежом стремлюсь показывать русскую и белорусскую классическую музыку. И должен сказать, что мы ни разу не ошиблись. Когда мы играем русскую музыку, всегда возникает такое притяжение публики, такое глубокое восприятие и такие горячие аплодисменты, что начинаешь понимать: мы представители – что россияне, что белорусы – двух очень значительных для Европы государств с высочайшим уровнем культуры. Очень интересной культуры. И за рубежом это особенно чувствуется. Не каждое государство сегодня может похвастаться такой музыкальной культурой, как у наших двух стран.
– Александр Николаевич, я считаю, что вашим детям очень повезло с педагогом. Спасибо вам за такое оптимистичное отношение к молодому поколению, которое мы привыкли чаще критиковать. Ваши наблюдения за молодежью обнадеживают – значит, будущее наших стран в надежных руках.
– Откровенно скажу, что я все время боюсь того, что не буду соответствовать их таланту. Они так одарены, что мне приходится готовиться самым тщательным образом, чтобы, выйдя к пульту, быть им интересным. И я знаю, что если я выйду неподготовленным, они сразу увидят это. Педагог не имеет права на слабость. Вот этого я никогда не допущу.
– Спасибо вам за интервью – и удачных гастролей!
Беседовал Андрей ПОПОВ
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
